Это было тяжко еще и потому, что мечты и надежды Хамида были устремлены к будущему. Как бы искрение он ни повторял, что довольствоваться настоящим — истинное благо, все же будущее постоянно занимало его. Если сначала и могло показаться, что он отверг мысль своего учителя Касима Амина[30] утверждавшего, что смысл человеческой жизни заключен в том, какой след оставляет по себе человек своими трудами, однако в действительности Хамид помнил слова учителя и уповал на будущее. Правда, иной раз все валилось у него из рук, депрессия овладевала им, и тогда он задавал себе вопрос: зачем жить? Но потом депрессия сменялась подъемом, и Хамид забывал о своих страданиях.
Теперь Хамид напряженно думал о том, как ему искупить грехи. Молиться и возносить мольбы к аллаху, прося простить его? Но за что? Какое преступление он совершил?.. Разве он виноват, что творец заронил в его душу, как в душу любого юноши, чувство любви? Если окружающий мир полон искушений, то в чем заключается человеческий грех? Пусть мир искупает свою вину. Если таким сотворил мир аллах, то, значит, такова уж была его воля.
Несмотря на все эти мысли, Хамид с каждым днем сильнее ощущал тяжесть своих проступков. Прошлое угнетало его. Но где найти сочувствие, понимание? И он вознес мольбы к аллаху, устремил взоры к небу. Печальными глазами, полными слез, посмотрел он на огромный ослепительно‑голубой купол и смиренно преклонил колени. Он воздел руки и, кончив молитву, поднял их к лицу, как бы неся в ладонях своих милость аллаха — утешение скорбящему.
Как удивительно устроен человек! Он идет по жизни спокойно и уверенно, руководствуется велением разума, но стоит печали одолеть его, как он падает духом, всего страшится и взывает о помощи к творцу земли и неба. Он кладет земные поклоны, признаваясь в своей слабости и бессилии. А когда чувства приходят в равновесие и жизнь возвращается в обычное русло, к человеку возвращается здравый смысл, и он опять забывает — на время — о высшей силе.
Хамид преклонил колени и долго смотрел на небо — человек, потерпевший кораблекрушение, ищет глазами полоску спасительной суши.
Небо сияло безмятежной голубизной. Его не трогали молитвы, оно оставалось равнодушным к людским несчастьям. Деревенские дома, видные из окна дома Хамида, стоят такие же, как всегда, ничего не изменилось. Меняется только то, что само по себе обладает изменчивостью. Однако человек склонен видеть предметы такими, какими рисуют их его чувства. Вещи имеют радостный вид, если человек смеется и весел, но выглядят грустно и мрачно, если печаль нашла дорогу к его сердцу. Человек полагает, что имеет над ними власть и может распоряжаться ими, но они воздействуют на него в той же мере, что и он на них.