Хасан с недоумением посмотрел на ее заплаканное лицо. В гостиной? Почему же она не сказала об этом раньше? Что она там делала? Только его глубокое доверие к жене не позволило ему продолжать задавать ей вопросы. Он лишь упрекнул ее за молчание, а потом прижал к себе нежно и ласково.
Он еще долго утешал ее, говорил о каких‑то пустяках, пока она не успокоилась. Тогда он потушил свет и лег рядом. Он решил дождаться, когда Зейнаб уснет. Однако не прошло и минуты, как его самого сморил сон. А она по‑прежнему не могла сомкнуть глаз, ей было еще более тяжко, чем три дня назад. Она упрекала себя за боль, которую причиняет мужу, и клялась отдать ему свое сердце, пытаясь уничтожить в себе любовь к Ибрахиму. Но внутренний голос спрашивал ее: а ты сможешь? Она видела рядом своего возлюбленного, его спокойную улыбку, чувствовала руку, обнимавшую ее за талию, слышала шепот: «Я люблю тебя….»
Как велика власть образа любимого человека! Она заставляет забыть обо всем, забыть все заботы и печали, забыть весь мир. Остается только он, его голос и улыбка. Он рядом, он обнимает, целует в губы и сам жаждет ответного поцелуя — и нет на свете большего счастья! Воспоминание о любимом — самая сладкая мечта, самый отрадный сон.
Зейнаб приподнялась на постели, как бы желая прижать к груди этот дорогой призрак, целовать его бессчетное число раз. Она сидела так долго, пока не затекли руки. Тогда она снова опустилась на подушку и забылась сном. Душа унеслась в заоблачные дали, по телу разлился блаженный покой. Но краток был ее сон. Не успел прокричать петух на балконе дома, как она поднялась, полная энергии и решимости. Как будто эти несколько часов отдыха вернули ей прежнюю силу. Поднялся и Хасан. Он пошел в мечеть, чтоб совершить утренний намаз. Отец его со своими сверстниками уже был там и читал молитвы. Едва Хасан закончил омовение, как муэдзин с мечети призвал рабов в дом аллаха, и его призыв повторило эхо. Возвестив спящим, что молитва благодатнее сна, муэдзин быстро спустился с минарета. Лестница была такой узкой, что если бы у муэдзина не было привычки подниматься и спускаться по ней каждый день, то вряд ли его голова осталась бы целой и невредимой. Совершив с верующими два ракаата, мулла покинул мечеть и направился домой, чтобы позавтракать, перед тем как идти в начальную мусульманскую школу, где он обучал детей. И феллахи разошлись по домам. Только старики остались в мечети, прославляя аллаха. Хасан поспешил домой. Зейнаб подала ему завтрак, а сама пошла за водой.
Она вышла рано, когда день только начинал сворачивать огромный шатер ночи. На дороге было еще темно. Над дремлющими полями, заросшими пышными стеблями кукурузы, чуть светлело небо. Воздух был напоен прохладой и ароматами, он бодрил и радовал сердце нежной лаской, пробуждал все живое ото сна. Умиротворенная природа молчала.