У комбайна, привалившись к нему спиной и закрыв грязными ладонями лицо, стоял штурвальный. Одна штанина у него была сильно разорвана, голое колено как-то странно дергалось.
— Лешка, что взорвалось? — подлетела к штурвальному соломокопнильщица. — Что с тобой? Не ослепило?..
— Федора Максимовича… — не отвечая на ее вопрос, в каком-то странном оцепенении выдавил из себя штурвальный.
Механик лежал поодаль на стерне. Согнутая в локте рука его была подсунута под голову — будто прилег отдохнуть.
Орешку показалось удивительным лишь одно: с чего это отец улегся отдыхать не вовремя да еще на колючую стерню? Мальчик не сразу заметил на виске отца небольшую треугольную ранку, из которой пульсировала струйкой кровь. А когда и увидел, не сообразил, какая это страшная рана. Кровь Орешка не пугала, рана тоже. Бывая в медпункте у матери, не раз видел он раны куда больше, чем была у отца. И ничего, вскоре человек ходил здоровым!.. Самого отца на войне сколько раз ранило?! И тоже ничего — пришел домой. Так что не могло сейчас случиться страшное…
— Лешка, чего ты стоишь! Беги за фельдшерицей! — крикнула соломокопнильщица.
Штурвальный дернулся, будто был приколочен к комбайну, и, оторвавшись, побежал к дороге неровными прыжками.
В руке у соломокопнильщицы был бинт: когда Орешек перевязывал ей поцарапанную ладонь и раздался взрыв, она зажала его в кулаке. Теперь этим бинтом, торопливо смотав его с ладони, она стала перевязывать голову Федора Максимовича.
— Больно, папа? Шибко? — спросил Орешек, беря отца за руку. Не за ту, что была под головой, а за другую, которая лежала на груди механика. Рука оказалась пугающе расслабленной, словно из нее вынули кости. Орешек почувствовал неладное, крикнул:
— Папка, чего ты молчишь?!
Соломокопнильщица тоже чувствовала, как безвольно качается у нее в руках голова Федора Максимовича, она видела, что по лицу его разливается мертвенная бледность, ей было страшно, однако до крика Орешка она продолжала бинтовать. Когда же Орешек закричал, требуя, чтобы отец отозвался, девушка, не помня себя, тоже выкрикнула:
— Убило твоего папку!
Убило! Орешек не понял всего ужаса случившегося, но все-таки ему стало жутко.
— Мама-а! — заорал он отчаянно и бросился бежать. Соломокопнильщица догнала, прижала его к себе.
Мальчик не вырывался, он сам теперь жался к девушке, потому что находил искреннее сочувствие своему недетски большому горю. Они сидели у хлебной полосы и плакали вместе.
Смерть отца была вызвана чистой случайностью: на комбайне взорвалась аккумуляторная батарея. А взрыв произошел потому, что штурвальный, помогая отцу, уронил на пластины аккумулятора гаечный ключ. Короткое замыкание — взрыв газов, скопившихся в батарее по недосмотру неопытного штурвального из-за того, что забило пылью пробки. Батарею разнесло в клочья, и кусок свинцовой пластины, как пуля, пробил отцу висок.