И Тишка, следуя наставлениям отца, ходил в школу когда хотел, учил уроки когда хотел. Не удивительно поэтому, что он переходил из класса в класс далеко не каждый год.
Столярничать зато он научился хорошо. Приди к парнишке настоящее уважение к отцу, наверное, он перенял бы у него и все его мастерство. Но уважение не крепло. Наоборот, с годами оно утрачивалось. Подрастая, парнишка все яснее начинал понимать, что отец не столь уж вольная птица, как ему самому кажется. Правда, когда он принимался за очередную поделку, выбранную по своему вкусу, его никто не в силах был оторвать от нее. Из колхоза могли приходить посыльные, могли уговаривать выйти на постройку птичника или кошары, мог явиться сам председатель — ничьи и никакие уговоры не действовали.
— Дайте дело по душе — сам прибегу, — был один ответ.
И от непутевого Спири в конце концов отступались. Отступались не потому, что не могли найти на него управы, а потому, что все-таки ценили его мастерство. Пройдет у человека дурь, он еще не раз пригодится колхозу на разных стройках. А станешь неволить — как бы совсем не уехал из Дымелки. Пожитков у него немного, сборы невелики.
Настояв на своем, отец ходил по избе гоголем, всячески красовался перед женой и сыном. Но жена давно свыклась с норовом муженька, а Тишка не мог одернуть отца. От людей он знал, что мастер-плотник позарез нужен колхозу. Не пойти на строительство только потому, что занялся дома буфетом, — это мало походило на проявление личной свободы, а больше смахивало на своеволие. Неприятно было смотреть на отца в эти минуты. Да и сам Спиря чувствовал раз от разу все меньше удовольствия от того, что стоит на своей «линии». Злой червячок сомнения, видимо, забирался ему в душу и начинал точить ее, точить… Чаще и чаще Спиря стал впадать в мрачное настроение. Все не клеилось, все валилось у него из рук.
— Это ты, стервец, виноват! — нападал он на сына. — Не вижу, думаешь, как зыркаешь на меня волчонком? Когда отец добру учит, так у него уши будто ватой закладывает. Без мастерства, что ли, хочешь жить? Стул тоже сделал… Срамота, а не стул! И не уменья тут не хватает, а желанья, желанья! Тепло в дереве пропало. Глянешь на такую работу, и у самого целую неделю все вкривь и вкось идет.
— Помаленьку научится. И Москва, говорят, не вдруг строилась, — вступалась за Тишку мать.
— Помаленьку! Если бы помаленьку, да вперед двигался, а то в сторону, в сторону все норовит! — взрывался Спиря. — И ты, старая ведьма, тоже хороша. Тихоня, молчунья, а свое ведешь, сына против отца настраиваешь.