— Ты, тятя, и дал. Я ведь навсегда запомнил твои наставления, что нельзя быть человеку жадным, иначе его утянет на дно этот камень на шее.
Спиридон зажмурился, как жмурятся, когда в глаза ударит яркий, нестерпимый луч света.
— Эко, чего вспомнил! Мало чего я болтал несуразного… А потом понял: до коммунизму еще далеко, а пока все хотят жить, как лучше, все норовят заработать поболе. Ну и я спохватился — надо, пока не поздно, исправляться.
— Ничего ты не исправился, тятя, а еще больше свихнулся. Раньше ты все же лучше был.
— Как же лучше? Пустомельством занимался, пьянствовал тоже… — медленно краснея (пожилой мужчина не девушка — не вспыхнет сразу зарей), невнятно пробормотал отец.
— Пьянствовал — это худо. И в том, чему ты меня учил, было много зряшного, а то и вредного. Но было много и хорошего. Тогда я не понимал, а теперь разобрался. Главное — жить надо честно.
— Так деньги-то эти тоже честно заработаны, — опять воспрянул Спиридон. — Я горбом их нажил.
— А вспомни-ка, тять: горб-то только к земле тянет! А я не хочу жить горбатым. — Тихон закрыл дверь. Отец с минуту стоял неподвижно, прислушиваясь, как скрипят половицы в сенках и на крыльце под шагами сына. Потом он рухнул на стол и без голоса, без слез судорожно зарыдал, открывал рот и хватал, хватал воздух.
— Господь с тобой, Спиридонушка, — перепугалась мать. Она зачерпнула из бачка, стоявшего в кути, ковшик студеной колодезной воды, дрожащей рукой поднесла его ко рту мужа. Но Спиридон не мог сделать ни одного глотка, ковшик только звякал о металлические зубы.
Мать стала поить его сама, но руки ее так тряслись, что она лишь облила мужу новый костюм.
Назавтра Спиридон, проверяя, не погорячился ли сын, еще раз спросил:
— Одумался, может? Возьмешь хоть толику?
— Я и вчера в своем уме был. Не возьму ни копейки — говорю твердо и бесповоротно.
— Псу под хвост, что ли, эти деньги бросить? — побелел Спиридон.
— Куда хочешь. Мне до этих денег дела нет.
— Ладно, потом не пожалей!.. А деньгам найдется место, — с тихой угрозой произнес отец.
В тот же день Спиридон отправился в правление колхоза.
— Клуб в Дымелке никудышный. Вкладываю вот на постройку нового! — решительно объявил он председателю, выбрасывая перед ней сберегательные книжки. Он ждал: председательница удивится такому щедрому дару, станет без конца благодарить.
Александра Павловна в самом деле приметно удивилась. Но принимать дар и благодарить не спешила. Стала осторожно расспрашивать, каким путем Спиридон заработал столь крупную сумму и почему не употребит ее на домашние нужды. Допустим, поставить бы новый дом взамен старого, который уже пришел в полную ветхость…