— Ой, уморил! Выдумал же — возить зерно. А машина слепая, травой даже обросла, как земляная крыша на бане.
— Пусть слепая, пусть обросла! — с обидой, точно смеялись над ним самим, сказал Максим. — А работать будет, да еще как! — Он вставил в гнездо заводную ручку, рывком крутнул. — Слышишь? Поет!
Еще бы не слышать! Мотор работал ритмично, напевно. Старый разбитый грузовик вдруг помолодел. Он мелко вздрагивал, будто от нетерпения поскорее выбежать на дорогу, помчаться вперед, распустив за собой густой шлейф пыли.
— Так ты уже наладил его?
— Хочешь прокатиться — пожалуйста! — не без гордости предложил Максим.
Он уселся за руль, распахнул перед Алкой правую дверцу. Алка подозрительно глянула на засаленное дерматиновое сиденье, потом на свою кремовую, тщательно выглаженную юбочку и с отчаянной решимостью вскочила в кабину.
Парень дал победный сигнал, и грузовик, осторожно миновав ворота, шустро покатил по улице. Навстречу попался директор школы. У него заметно округлились глаза. «Вот так штука, добился-таки своего!» — без слов говорило его лицо.
Максим мог торжествовать. Но не долго чувствовал он себя волшебником, сотворившим чудо. Нет, грузовик не подвел. Он по-прежнему проворно бежал по полевой дороге. Затенила парню радость Алка.
— А обмылок-то так в фаре и остался, — вдруг со смехом вспомнила она. — Вот умора-то. Люди поглядят: автомашина-умывальник!..
Максим резко затормозил. Вылез, выбросил из отражателя злополучный обмылок. Снова сел за руль, но уже в другом настроении. Был растерян, на Алку старался не глядеть.
— Расстроился, да? — защебетала Алка. — Я же не хотела тебя обидеть. Так, посмеялась…
— Не на что обижаться. Сам знаю — не для парадных выездов эта машина.
— Значит, не обиделся? А чего такой хмурый?
«Да из-за тебя! — подмывало Максима сказать. — Потому, что ты увязалась!» Но сказать так значило возвести на Алку поклеп. Конечно, она появилась на школьном дворе не случайно и нарядилась так не зря. Но прокатиться-то он пригласил ее сам. Значит, сам во всем и виноват! «Похвастаться захотел! — корил себя Максим. — А теперь что делать, куда ехать?.. К комбайну? Там сразу насторожатся: Алку зачем привез, да еще так разодетую? Обратно поскорей вернуться? За кого его тогда Алка посчитает? Вот, скажет, трус, позвал прокатиться, а за деревней назад повернул!..»
Алка ждала ответа, неотрывно смотрела на него, и он сказал первое, что пришло на ум:
— Будешь хмурый, если спать приходится два-три часа в сутки.
Это походило на правду: Алка давно уже приметила, что Максим осунулся, что веки его воспалены. Только обмануть ее не удалось. Она сразу догадалась об истинной причине столь крутой перемены в настроении парня. Однако ей представлялось невыгодным настораживать Максима, и она не показала своей сообразительности. Наоборот, посочувствовала: