— Чести мало, зато выгоды много. — Твердое, загорелое, прокаленное солнцем и ветрами лицо Горбунцова еще больше отвердело, стало будто каменное. — Одной честью не проживешь, у меня вон какая семья. А жирно ли нынче, при такой-то погоде, заработаешь? Шишки день-два посбирать — весь мой комбайнерский заработок перекроют.
— Ну уж весь, — недоверчиво сказала Александра Павловна.
— А ты посчитай, — оживился Горбунцов. — Но заработок заработком. Обида разве не гложет? Я на уборке буду хребет ломать, а другие в это время орехи запасать. Я на трактор потом пересяду, а другие — калиной промышлять. И они же надо мной надсмехаться будут — прошляпил, дурак, добычу!
— Что-то ты преувеличиваешь. Не много их у нас, калинников. И не посмеют они над честными тружениками насмехаться.
— Калинников немного, да около них немало людей сезонно прививается. Потому что заработок легкий.
— Вообще-то конечно… — Александра Павловна не сразу нашла, как еще возразить комбайнеру.
— То-то и оно, вообще! А надо бы разобраться и сделать чего-то конкретно.
— Вот как? — улыбнулась председательница. — И тогда на комбайне останешься?
— А вы не смейтесь! — опять закаменело лицо Горбунцова. — Негоже с работяги только требовать: жми — давай, жми — налегай. Эти же шишки взять. Организовали бы, к примеру, воскресник. Для людей бы вышло заместо праздника. И доход не калинникам, а настоящим работягам достался.
— Верно, Андрей Васильевич, улыбаться тут не приходится, — серьезно сказала председательница. — И разобраться обязательно надо. Только сделать что-нибудь трудно. Отправлю я, допустим, колхозников за шишками, так ведь мне за срыв уборки голову снимут.
— Ясно, кепку и то с бережью носишь, а голова каждому дорога.
— Но голова на то и дана, чтобы обдумать. Я все-таки подумаю об этом.
— Подумай, Павловна! — механизатор посмотрел на председательницу глазами, в которых жила вера, что она действительно разберется, сделает все как надо. — А уборку можно не срывать. Механизаторов не обязательно отпускать. Хотя бы семейных свозить. Бабки, деды, жены да ребята могут поорешничать.
— Ладно, обещаю что-нибудь сделать.
— Тогда уж… Давай справку-то обратно. Подюжу еще сколько-то… — Горбунцов неловко взял бумажку, небрежно сунул ее в карман.
И вот прошел кедробой. Александра Павловна, несмотря на то, что боялась — достанется ей за это, организовала поездку в кедрач. Потому что по опыту прошлых лет знала: пройдет кедробой, и в рощу из ближних деревень и поселков устремятся все, кто привык жить на даровщинку. Нередко самовольно бросают работу на полях и честные колхозники. Соблазн велик: за день можно насбирать столько шишек, что грызи орехи потом целую зиму. А если на базаре продать — выручка немалая.