— Обожжетесь, глупые! — рассмеялась Ланя. — Не торопитесь, хватит вам досыта.
Руки Лани стали летать с таким проворством, что Максим опять невольно залюбовался.
С этого дня Максим стал ежедневно появляться на улице. Приучился ходить, не стыдясь того, что волочит ногу. Пытался даже, несмотря на протесты матери, хозяйничать во дворе: то корове сена бросит, то снег от калитки откидает…
Однажды Максим встретил на улице бригадира. Смущаясь, остановил его.
— Николай Агафонович, у меня к вам просьба. Нельзя ли привезти Лане дров?
Бригадир посмотрел на парня непонимающе.
— Какой Лане? Синкиной? А-а… Чего это ты о ней так пекешься?.. — В глазах бригадира появилась лукавинка.
— Да просто… По-товарищески, по-комсомольски…
— Съездил бы сам да привез — вот это было бы по-комсомольски. А то на других заботу сваливаешь. Думаешь, мало у меня и без того всяких хлопот?
— Я бы не просил, если бы сам мог. Знаете же вы…
— Знаю. Но знаю и то, что Синкины не больно еще заслужили перед колхозом. И вообще о дровах для своей избы каждый сам обязан заботиться.
— Сироты же все-таки… Просто по-человечески, без всяких заслуг, разве нельзя помочь?
— Ну-ну, ладно. Сообразим что-нибудь потом. Сейчас некогда.
Бригадир заспешил дальше. А Максим остался, как побитый. Зря он только унижался… Нет, никакое это не унижение! А дров Лане он сам привезет, сразу же съездит, как только ноге станет немного полегче.
Максим не заметил, что невдалеке стоял Тихой, что он слышал весь разговор.
Назавтра чуть свет Тихон отправился к бригадиру, взял лошадь, поехал в лес. Ему не понадобилось долго искать сухостой и место, где удобнее подъехать. Все березовые колки, все черневые, то есть с примесью хвойных деревьев, перелески окрест были ему знакомы до последнего кустика. И хотя снег в лесу лежал уже глубокий, парень утопал в нем выше пояса, это не было для него большой помехой. Он живо повалил две березы-сушины, обрубил сучья, разделал стволы на трехметровые коротыши и нагрузил на сани такой воз, что лошадь еле сдернула его с места.
Ланя снимала в ограде с веревок белье, когда Тихон подъехал к воротам.
— Открывай пошире! — крикнул он.
Ланя махнула рукой, как бы сказав: «Проезжай, не разыгрывай!».
Девушка не верила, что дрова привезли ей. Тихон соскочил с воза, распахнул ворота сам. Взял коня за повод, повел в ограду.
— Раздурился! Где ж ты тут развернешься, как обратно выедешь? Ограда же тесная… — и тут еще не поверила Ланя.
— Велика хитрость! Воз свалю, сани занесу в сторонку — и все, — пояснил Тихон.
Подъехав к сараю, он стал развязывать воз. Лишь тут девушка начала понимать: парень не шутит. Но, веря и не веря этому, молча смотрела, как он распутывает веревку. Только когда Тихон принялся скидывать лесины к сараю, Ланя вновь обрела голос.