Но и причинять девушке лишнюю боль напоминанием о нелепой смерти родителей не стоило. Александра Павловна не стала расспрашивать, как Ланя живет с сестренками, в чем нуждается, а предложила деловито:
— Пригласила я тебя, Ланя, вот зачем. Не пошла бы ты, пусть на время, до весны, телятницей?
Сказала это Александра Павловна с озабоченным видом, точно положение было безвыходное и другого работника, кроме Лани, найти никак невозможно.
— Я бы пошла, но… — Ланя замялась. — Сестренок не с кем оставить.
— Конечно, с девочками трудно. Но ведь все равно тебе нужно где-то работать. И сестренки не такие уж маленькие. Давай-ка вместе подумаем, как лучше сделать.
Она достала из ящика лист бумаги, остро отточенный карандаш (сказывалась учительская привычка работать над тетрадями и книгами с карандашом) и стала составлять расписание.
— Телят мы тебе дадим подростков, с ними полегче. А распорядок дня будет примерно такой…
Сообща распределили все: когда вставать, на ферму идти и возвращаться, когда дома хлеб печь, обед готовить.
— Видишь, вполне укладываешься. Даже на танцы иногда можно сбегать.
— Не умею я танцевать, — покраснела Ланя.
— Научишься!.. Так договорились, пойдешь в телятницы?
— Конечно, пойду, спасибо вам, — сказала Ланя, растроганная теплой беседой с председательницей. Тем более, что дома-то с родителями никогда такой беседы не бывало.
Ланя пообещала завтра же выйти на работу, попрощалась и быстро пошла к двери. На пороге оглянулась. Александра Павловна ласково смотрела ей вслед. И Ланя с благодарностью подумала: сколько у Александры Павловны больших, серьезных дел, а все-таки занялась вот ее, Лани Синкиной, личными делами… И Максим, и Тихон, и вот теперь Александра Павловна — все так заботливо отнеслись к ней. Так с чего же она вообразила, что никому не нужна? Не люди от нее, а сама она, выходит, отгородилась ото всех. Прислушалась к дурной болтовне каких-то брехунов. Хватит, надо за ум браться.
— Спасибо вам, Александра Павловна! — еще раз сказала Ланя и выбежала на улицу.
Назавтра в половине шестого утра Ланя отправилась на ферму. Встретили здесь девушку не столь приметливо, как председательница, зато более шумно. Бригадир, юркий маленький мужчина с бакенбардами (носил он их не ради оригинальности, а потому, что на правой щеке у него было угольно-черное родимое пятно) приветствовал Ланю так, будто лозунги на площади выкрикивал:
— Рады пополнению! Молодежь — наша надежда, а с десятилеткой — гордость! Берись за дело, чтобы оно в руках кипело!
Василий Васильевич Пихтачев, бригадир молочной фермы, не был пустомелей, голова которого начинена готовыми фразами. Просто было у него неуемное пристрастие говорить в торжественные минуты приподнято. А начало трудового пути — разве не торжество в жизни Синкиной? Тем более, направила ее на ферму сама председательница и попросила встретить повнимательнее.