Замолчал было, но тут же уточнил:
– Здоровые два сына.
Военачальник растерянно оглянулся на жрицу, та погрузилась в раздумье, пытаясь определить последствия согласия или отказа. Глаза женщины остекленели, она уподобилась искусно раскрашенной статуе. В голове Айелет кружились обрывки видений, сумбурные, путаные, как все видения, которые перекрывала кровавая мгла войны.
Жрица моргнула, выныривая из омута времени, и посмотрела на молодого царя. Уже по-другому: по-женски… оценивающе.
Мужчину язык бы не повернулся назвать красавцем, зато от него веяло звериной силой. Древним зовом, который кружил голову и заставлял выхватывать его обладателя из толпы, даже если на нем грязное рубище. Таким оказался правитель кочевников Афиз. Таким был и командир пятого стило Эли Грэзу. Глупые женщины легко становятся рабынями подобных любовников, умные – держатся подальше, сильные – не боятся использовать.
– Два здоровых сына, дочери останутся со мной, – наконец кивнула Айелет и, заметив, как загорелись от предвкушения глаза дикаря, окоротила: – После того, как наши армии займут Наорг и Риволию, а тебя омоют в сорока водах с благовониями!
Царь укол раздраженного божества предпочел не заметить. Ему было достаточно того, что он вышел из этой схватки победителем.
* * *
Эли стоял навытяжку у покоев жрицы, с беспокойством наблюдая за ее раздраженным метанием из угла в угол. Хотя какие тут углы… Переносные хижины курута были сделаны в соответствии с божественными законами – круглыми, словно Хегази.
Наконец Иска остановилась, уселась в резное креслице, сцепила руки в замок и уткнулась в них подбородком.
Эли незаметно переступил с ноги на ногу. Сосредоточенность девушки настораживала. Именно так она сидела перед тем, как неожиданно отдала приказ готовиться улететь из Сырта.
Той ночью, лежа в объятиях Эли, Иска призналась:
– Этот город мне дышать не дает! Жить в полную силу. Меня тут даже тени пугают!
Грэзу прижал девушку, обнял, желая подбодрить и защитить. Она тащила на себе такую тяжесть власти и ответственности, какую не каждый мужчина способен нести.
Жрица потянулась к Эли, жарко прильнула, требуя ласки и любви. Губы Иски отдавали полынной горечью, кожа пахла дорогими маслами, которые мешались с запахом тела и лишали способности ясно мыслить. В ту ночь в порыве страсти Иска смахнула на пол все покрывала, дав возможность любоваться ее гибким телом с отяжелевшими после родов грудями. На каждое движение Эли девушка отзывалась громким стоном, который еще жарче разжигал пламя страсти в крови у Грэзу.