У наблюдавшего за действиями чернеца Мокея отвисла челюсть. Многое он в жизни повидал, сам накуролесил такого, что лучше и не вспоминать, но чтобы так! Видно, почувствовав желание Серпухина вмешаться в ситуацию, обхвативший его руками мужик гнусаво прошептал:
— Стой тихо, порубят в куски!
И действительно, конная стража уже озиралась по сторонам в поисках жертв, но тут чернец резко выпрямился и шагнул к карете. Взгляд его горящих, словно раскаленные угли, глаз окинул улицу, задержался на мгновение на Серпухине. Неизвестно, что именно монаха позабавило, только губы его жестокого рта сложились в улыбку, с которой он и скрылся в глубинах возка. Стража вскочила в седла, возница зычно гикнул, и кортеж тронулся, скрылся из виду в том месте, где на углу находился известный когда-то на всю Москву магазин «Свет». Женщина, подхватившись и напрочь позабыв о валявшемся в грязи кокошнике, уже бежала что было сил в противоположную сторону.
Державший Мокея мужик ослабил хватку. Теперь, окончательно освободившись, Серпухин мог рассмотреть своего спасителя. Малорослый, но юркий, с подвижным, постоянно гримасничающим лицом, он был одет в красного цвета кафтан и заломленную набок высокую шапку. Из-под нее торчали заострявшиеся кверху, поросшие серым волосом уши, зыркали на мир вороватые, косившие к носу глаза. Надетая поверх кафтана теплая безрукавка была какого-то неопределенного, заношенного цвета.
Точно с таким же интересом рассматривал спасенного и мужичок. Он даже потрогал ткань серпухинского плаща пальцами и в знак одобрения поцокал языком, но вдруг спохватился и поволок Мокея вслед за исчезнувшим за поворотом возком. Тот сопротивлялся, но шел.
— Быстрее, собачий сын, быстрее, — приговаривал мужичишка, все ускоряя шаг, — нам бы только добраться до крестца! Изловят ведь и меня с тобою замучают…
Так, полубегом, они достигли маленькой, называвшейся, как понял Серпухин, крестцом площади и юркнули в переулок напротив замеченной им раньше церкви. Оглядываясь на нее, мужик шепеляво приговаривал:
— Святой Никола, архиепископ Мирликийский, помоги мне, грешному, унести ноги…
Но и пройдя еще с квартал, непрошеный спаситель не успокоился, а потащил Серпухина в узкий проход между заборами двух соседних домов. Петляя, как заметающие следы зайцы, беглецы зигзагами уходили в глубину посада. Здесь дома стояли уже сплошь деревянные, в то время как высокие глухие заборы не изменились, так что порой казалось, будто они двигаются в лабиринте или по дну неглубоких каньонов. Скоро начали попадаться и выходившие окнами на улицу избы, в которых, как догадался Мокей, жили общавшиеся с населением мастеровые.