— Да я так, только душу отвести, — хмыкнул молодой парень, довольно щерясь. — Теперь, Жостя, нам с тобой выйдет награда…
Серпухин с трудом выпрямился, обтер грязные ладони о полы серого, итальянского кроя пиджака.
Как ни странно, а основательно его помять Хавроше не удалось. Реально оценивая ситуацию, Мокей полез в задний карман брюк и достал новое портмоне.
— Мужики, может, договоримся?..
Стрельцы переглянулись, по выражению жадно блеснувших глаз Серпухин понял, что не все еще потеряно. Успех следовало тут же закрепить, он протянул каждому по сторублевке. Однако тот из двух, кто постарше, Жостя, только грязно выругался:
— Ну-ка, дай-ка сюды твой кошель!
— Понял, — заторопился Серпухин, — все понял! Обидеть не хотел…
Нервно перебирая пальцами, он достал две банкноты по сто долларов, но от них стражники отшатнулись как черт от ладана. Хавроша замахнулся на Мокея бердышом, полукруглое лезвие блеснуло на солнце.
— Шайтан! Руби его!
— Угомонись! — поставил его на место Жостя и, выхватив из рук Серпухина бумажник, сунул его в широкий карман кафтана.
Мокей зыркнул глазами по сторонам. Перед ним был уже виденный ранее, раскинувшийся на месте Манежа плац, только смотрел он теперь на него с противоположной стороны. У большого каменного моста через Неглинную стояла стража, за пустым пространствам площади виднелись уже знакомые ему крыши белокаменных усадеб, а поодаль — высокая маковка церкви Святого Николая Угодника. Бежать?.. Если даже удастся затеряться в переулках, дальше деваться некуда! Дом подьячего не найти, а и найдешь — Шепетуха первым делом выдаст его властям. Да еще с бритым лицом, да в цивильной одежде!..
Впрочем, вопрос с одежкой разрешился буквально через несколько минут. В закутке, служившем охране моста оружейной, Мокея заставили раздеться догола, так что очень скоро он вновь щеголял в грязных и рваных обносках. Сапоги дать пожалели, а лаптей не нашлось, поэтому в Кремль повели босым. На дворе стоял теплый и солнечный день, но камни брусчатки еще хранили накопленный за полгода холод. «Хорошо бы сразу повесили, — придушенно думал Серпухин, покорно плетясь за стрельцами, — а то потащат опять в пыточную, да и на колу сидеть, наверно, больно и уж очень неэстетично. Куда лучше петлю на шею — и всех делов!»
Однако на этот раз, миновав Троицкое подворье, свернули направо, к государеву дворцу. Вечерело, золотой диск солнца катился за Москву-реку. Обогнули храм Ивана Великого с упиравшейся в безоблачное небо столбообразной колокольней. Стрельцы шли молча, все больше хмурились. Только однажды Жостя остановился и вполголоса сказал: