— Да, действительно, — начал он, — но я что хочу сказать — я ж не злодей какой-нибудь. Я, конечно, понимаю, что вид у меня не очень, но это же только глаз. Сам-то я человек безобидный. Нет, правда.
— Наверно, есть что-то, чего вам не хочется видеть, так я думаю, — сказала она. У нее самой глаза были лучистые, прекрасные. Временами в них мелькал красноватый отблеск, по-видимому, от светильников с красными абажурами. Так он решил. Он перевел взгляд на других девиц, и ему показалось, что все они — тени, что еще немного, и они просто исчезнут. Потом он снова посмотрел на Руфь — она была словно высечена из гранита, просто перед окончательной отделкой скульптор вышел перекусить, да так и не вернулся. Ее монументальность действовала на Джеффри успокаивающе.
— Откровенно говоря, — сказал он, — мне теперь все кажется каким-то нереальным. Разве такой представлял я свою жизнь? А мне ведь сегодня стукнуло пятьдесят один. Поздно начинать все сначала.
Она ничего на это не сказала, только протянула ему кольцо.
— Возьмите, еще пригодится.
— Но ведь это ваше обручальное кольцо!
Она пожала плечами. Он ощупал глаз. Опухоль стала гораздо меньше, и зуд уже не был таким невыносимым.
— Думаете, золото помогло? — спросил он.
— Ну, конечно.
Он знал, что золото тут ни при чем. И он вдруг почувствовал безмерную радость, легкость освобождения и признательность. Ему почудилось, что произошло нечто невероятное — его избавили от недуга, которого он в себе даже не подозревал; а имя недуга — утрата веры.
Он заплатил бармену за бутылку шампанского и вместе с бутылкой и Руфью отправился наверх в свой номер. Кто-то — может, даже не один — гаденько захихикал им вслед, но ему было на это наплевать.
— Внешность — дело десятое, — сказал он.
— Не думаю, — сухо ответила она. Ей хотелось, чтобы все происходило в темноте и под одеялом, и он ничего не имел против. Когда-то и у него с женой на заре их супружеской жизни все происходило именно так, но потом она пристрастилась к чтению дорогих журналов для женщин и в один прекрасный день решила, что секс, нагота и разные физические недостатки — это не то, чего следует стесняться. Тогда он подумал, что это не честно и не по-товарищески, но промолчал. У жены было красивое тело, а у него нет. Кроме того, жена под влиянием, вероятно, тех же журналов, стала отдавать предпочтение оральному сексу и весьма замысловатым позициям, и это еще больше смущало его. Руфь же просто лежала под ним, и, в конечном счете, может, это совсем неплохо? Она рассказала ему, что муж сердился на нее за неизобретательность, но что она могла с собой поделать?