Порадовали шкуры. Очень порадовали. Одна-то уже разделена надвое, эта парням значится, а вот вторая целехонька. Дмитрий как только взглянул на длинный подшерсток, так аж зажмурился от удовольствия. Он мало что был длиной сантиметров пятнадцать, может, чуть короче, так еще и мягкий – куда овечьей шерсти! Вот состригут – и будет у них пряжа. Простецкую прялку состряпать не проблема; конечно, производительность у нее не бог весть какая, с механической не сравнить, но ведь и шерсти, положа руку на сердце, больше взять пока было неоткуда. Разве только когда собачки начнут линять по весне, но их на шерсть специально разводить не станешь, просто не прокормишь такую отару, да и на выходе не так чтобы и много.
Вторая причина была в том, что он прибыл за парнями. Настало время аруха, так что если они не передумали, то пора. Обрадовались так, что сразу и не поймешь – то ли тому, что избавятся наконец от каждодневного труда – тут уж даже если Дмитрий что новое начинал, у них прежнего энтузиазма не наблюдалось, – то ли тому, что наконец разрешится вопрос с их женитьбой. За это время они успели отлучиться на пару деньков и сходить за своей лодкой: чего добру-то пропадать, так что в путь отправлялись на своем транспорте.
Рохт был не один: вместе с ним проведать родственницу прибыла и Сикайя. Как там в чужом роду, все ли ладно, не обижают ли, а чего тут еще диковинного появилось? Дмитрий воспользовался ситуацией и преподнес ей подарок из десятка медных и пяти серебристых монеток, чем вызвал сдержанное удовольствие, – а как иначе, жена вождя. Только вот глазки загорелись так, что и непонятно, как в пляс не пустилась словно девчушка малолетняя. Рохт только сдержанно улыбнулся и понимающе покивал. Во избежание Соловьев подобный подарок предварительно сделал уже Сайне – тоже ведь, можно сказать, жена вождя.
Рохт, прихрамывая, потянул Дмитрия в сторону. Не повезло мужику. Ногу-то ему спасли, но хромота – это, пожалуй, уже на всю жизнь. С другой стороны, он уже на охоту вовсю хаживал и вообще, как и положено вождю, во всем первый, а если бы не Лариса и не антибиотики, то, может, и не выжил бы.
– А ты с нами на арух не поедешь?
– Нет, Рохт. Нечего мне праздновать.
– Победителю бархи и бакана нечего праздновать? Такого героя должно видеть все племя.
– Но ведь я не из вашего племени, а только добрый сосед, который всегда готов помочь.
– Но радоваться с нами ты не хочешь?
– Дел много. А потом, сомневаюсь, что радости там будет много: слишком большая беда обрушилась на ваш народ.
– Да-а, беда великая. Но ведь жизнь продолжается. Скоро в наших рулах будет слышаться плач детей, а что может быть лучше этого? Наш род, как и племя, поднимется с колен. Обязательно поднимется.