* * *
Подразделение диверсантов, так с любовью называли их в десантно-штурмовой бригаде, располагалось неподалеку от все того же Березового. Довольно в живописном месте, закрытом от не в меру любопытных глаз вражеской агентуры.
Прибыли. Разместились в казарме. Даже не в казарме, а что-то наподобие трехзвездочного отеля. Комнаты на двоих со всем положенным для нормального проживания наполнением: душ, туалет, телевизор с тумбочкой. Соответственно кровати, четыре стула, стол… Даже какое-то подобие сушилки было. Они расположились. Осмотрелись. Обнюхали углы. И однозначно решили — жить можно.
Что для профессионального военного всегда на службе ценно? Правильно! Это возможность заниматься только ратным трудом и подготовкой к нему. То есть своей специальностью. В подразделении на кухне работали специально обученные этому люди. Другие потребности части, скажем, уголь разгрузить или коровам вымя помассировать, а заодно подоить для этого также нанимали иных подготовленных к этому граждан. Конечно. Они и получали меньше и с парашютной вышки не прыгали. Но по поводу вышки жалоб пока не поступало.
После обеда случилось начало службы. Опять канцелярщина. Заполнение большого количества бумаг. Очередной еще более строгий углубленный медосмотр. Сдача анализов. Ужин. Об этом стоит сказать отдельно.
Еды навалом было там, где демонстрировали прелести ратной службы. На прищуренный гусаровский взгляд здесь ее было гораздо меньше. Бывший врач, увидев сколько здесь съедается подножного корма даже подумал, что у несущих службу проблема борьбы с вредящим сердцу холестерином не столь актуальна, как за воротами части.
После ужина, каждому хотелось есть. Потом прошло. После этого возникла потребность сесть написать письмо на родину или сочинение на тему: «Как я собираюсь провести лето». Но что-то в этом желании не сомкнулось.
Эпистолярный жанр был позабыт, позаброшен, а о лете, вообще писать не хотелось. Пирогов, терзаемый сомнениями по поводу правильности своих поступков, уныло смотрел в телевизор. Тот показывал ему по всем каналам полоски и крупнозернистую рябь.
Алексей в свою очередь, удобно раскинувшись над столом, листал чьи-то оставшиеся журналы и пытался при помощи англо-русского словаря к месту найденного здесь же читать вслух.
Ассенизатор прислушался к выразительному завыванию соседа по комнате очень напоминающее бормотание английских слов. Он никак не мог понять, что сослуживец делает и для чего издает эти странные заунывные звуки. Проследив за взглядом Алексея, попытался прочитать тот же текст. Прочитав и вникнув в то, что написано он громко рассмеялся. Слишком уж велика была разница между тем, что написано и тем какие при этом чтении раздавались звуки. Чтец-декламатор, услыхав смех, вопросительно поднял голову, мол, чего ржешь?