- Ваш билет, пожалуйста? - сказал один из них несколько раздраженно и, вероятно, для большего эффекта угрожающе щелкнул тяжелой челюстью.
Блондин. Но провалиться мне на месте, если волосы у него не крашеные. Мне претит, когда старики красят волосы. Когда же это делают молодые, то пройти мимо этого факта никак не могу.
- Ты с кем это?! - погнал картину. - Ты почему позволяешь?! Наглец! Да как ты смеешь! Ты для чего здесь поставлен? Чтобы вопросы глупые задавать, чтобы грубить? Отвечать, когда тебя "старшие" спрашивают!
Его упитанное лицо выразило смятение, тут же перешедшее в панику. Он никак не мог понять, кто я такой, откуда свалился на его бедную голову и чем же он меня обидел.
- Извините, но я что-то не того, - промямлил он смущенно и совсем стушевался, замолчал.
- Безобразие! - продолжал я возмущаться. - Сейчас же все расскажу о вашем неподобающем поведении Анне Петровне. Пусть она на неделю лишит вас сладкого - вы того заслуживаете!
Приятель блондина продолжал ухмыляться. Только ухмылка эта теперь была вымученной и жалкой. Он смотрел на меня выпученными глазами, усиленно хлопал ресницами и никак не мог понять, что же происходит. А такого глупого вида у него, очевидно, не было с момента рождения.
- Да кто она такая, эта Анна Петровна?! - чуть не плача спросил крашеный блондин.
- Как?!! Вы не знаете Анну Петровну - жену нашего досточтимого губернатора?! О чем с вами в таком случае можно говорить!
- Но при чем тут жена губернатора?!
- А разве это не ее юбилей?
- Нет, это юбилей Павла Алексеевича Шипилина, - обрадованно проговорил блондин.
- Да? - "озадачился" я. - А вы не шутите?
- Нет, нет, его, его, - с готовностью закивал приятель блондина.
Сделал вид, что глубоко задумался. Затем хлопнул себя по лбу.
- Точно! У нее же завтра юбилей. А где Паша?
- В смысле Павел Алексеевич? - уточнил блондин с подобострастной улыбкой.
- Да, он, родной.
- Тама, - махнул он рукой куда-то в сторону туалетов.
- Ты в школе по сочинению больше тройки не получал. Верно?
- Ну. А откуда вы это узнали? - Очень он удивился.
Достал пачку "Мальборо", закурил. Сказал небрежно:
- Это и так видно. Ну, бывайте, ребята.
Они почтительно расступились, и я, парадный, торжественный и невозмутимый, продефилировал мимо, попыхивая дорогой сигаретой. Разговор с этими "малышами" меня успокоил, даже взбодрил. Мир уже не казался таким обреченным и кислым, будто квашеная .капуста. В нем, если очень поискать, еще оставалось место подвигу. Точно.
Не успел пройти и десяти шагов, как услышал за собой тяжелый топот. Обернулся. Блондин. Он преданно глядел мне в глаза и протягивал черную полумаску.