Завидев меня, господин Фартайм приподнялся из белого кожаного кресла, не выпуская из рук журнал «Тайм». Я заметил на обложке фотографию улыбающегося Ноама Хомского.[21] Но прежде чем я успел спросить, что у него общего с этим американским активистом, Фартайм бросил журнал на стол и вышел мне навстречу пожать руку.
— Спасибо, Оливер, что пришли так быстро. Еще раз примите мой соболезнования. Это ужасная потеря.
— Спасибо, — ответил я, вспомнив, что в последний раз он видел Изабеллу на том обеде, когда они жестоко поспорили о влиянии Асуанской плотины на экологию. К счастью, их стычка длилась недолго — хозяйка, богатая светская львица из египетских сирийцев с многочисленными связями в европейской общине, выронила микрофон, спрятанный в ее вечернем платье с глубоким вырезом. Она наклонилась над столом, что-то доказывая своему собеседнику, устройство вывалилось и утонуло в супнице. Американский посол выловил его оттуда и обратился к хозяйке:
— Если вам, мадам Абдала, непременно нужно шпионить, окажите нам честь, позвольте снабдить вас аппаратурой по последнему слову техники. У наших советских друзей по части дизайна все как-то уж очень объемно.
Гости покатились от хохота. Вечер кончился на веселой ноте, но я остро почувствовал, что каждый гость сомневается, не пострадает ли его положение в Египте из-за неосторожно брошенного замечания о здешнем режиме.
Я сел напротив Фартайма, и мне стало интересно, помнит ли он тот случай. Он показал на мою бороду.
— Вы влились в круг моих более правоверных, чем я, братьев? — Шутливый намек на то, что в живущем на западный манер городе в последнее время все чаще стали появляться бородатые мусульмане.
— Нет, — улыбнулся я. — Это не по случаю новообретенной веры. Просто не хватало времени побриться.
— Понимаю, — кивнул он. — Вы не против моего решения добавить охранника на виллу? Меня расстроило, как грубо с вами обошлись после смерти вашей жены в уважаемой полиции Александрии без всяких на то оснований. Хотя наша нефтяная компания является правительственной организацией, мы считаем своим долгом заботиться о наших консультантах и особенно о нашем лозоходце. Обещаю, с этого дня мы будем более радушными хозяевами.
Речь господина Фартайма была странной смесью викторианского стиля и арабского красноречия. Хотя Изабелла с подозрением относилась к его политическим взглядам, мне он всегда нравился. Однако сейчас я внимательно всмотрелся в его лицо. Может, все его разговоры — это попытка выяснить мою реакцию на допрос в полиции. Или больше того — способ выведать, не нашла ли чего-нибудь Изабелла во время погружения.