На столе появилась серебряная чаща с джемом. Из густой золотистой массы, словно лебединые шеи, тянулись десять серебряных ложечек. Они символизировали членов семьи, большинство которых уже давно умерли. Аадель поставил на инкрустированный жемчугом и деревом стол четыре стакана с водой. Я быстро запил горьковато-сладкий вкус джема и потянулся за маленькой чашкой густого кофе.
Изабелла никак не могла расслабиться. Она поднялась, подошла к окну и открыла ставни. И словно вызванная этим жестом, на небе сверкнула молния. Мгновением позже послышался дальний раскат грома.
Франческа недовольно вздохнула.
— Неужели ты считаешь, что погода может измениться по твоему желанию? Сядь, Изабелла! От бурлящей в тебе энергии я начинаю нервничать.
— Ваша внучка рвется туда, на свободу, чтобы схватиться со стихией и добыть свой Святой Грааль, — с налетом театральности заметил Гермес. — Археология — благородное призвание. Оно требует от нас качеств первопроходца.
— Пожалуйста, Гермес, не подталкивайте ее, — попросил я. — Хотя бы не в такую Богом проклятую погоду.
— Барри Дуглас погружался и не в такую погоду, — заявила Изабелла, не отрывая взгляда от потемневшего неба.
— Барри Дуглас сам признает, что специально идет на риск, — возразил я. — Его привлекают только незаконные авантюры или победы над женщинами.
Изабелла подавила смешок, а Франческа бросила на меня неодобрительный взгляд.
Барри Дуглас был нашим общим другом — блистательным австралийцем, многие годы прожившим в Александрии. Он реставрировал археологические артефакты, специализируясь на изделиях из бронзы. А если не работал, его можно было легко найти в барах, где я частенько составлял ему компанию — его дерзкий юмор и приземленность служили хорошей передышкой от неистовой суматохи города.
Франческа повернулась ко мне.
— Вы должны сказать моей внучке, чтобы она прекратила свои нелепые поиски. Именно такая одержимость погубила моего мужа.
— Джованни погубила национализация, — пробормотал Гермес.
Франческа бросила тревожный взгляд на Ааделя. Даже я понял, что старый египтолог хватил через край. В стране, которая только-только с трудом переходила от прошлого колониального феодализма к более демократичному социализму, такие суждения опасно произносить вслух. Недавно усилия президента Садата вписать Египет в свободный мировой рынок вызвали продуктовые волнения. Когда в одночасье продовольственные карточки потеряли всякую ценность и стало невозможно достать рис, хлеб и даже газ, чтобы приготовить пищу, люди взбунтовались.
— Ш-ш-ш… Я не потерплю в своем доме таких радикальных высказываний! — прошипела матрона. — Мне надо думать о безопасности семьи.