Вражда между стариками стала осязаемой.
— Баста![4] — вмешалась Изабелла. — Бабушка, благодаря этому открытию я стану известной. Подожди, вот увидишь.
— Оно тебя прикончит, — зловеще пообещала Франческа. — Не надо было позволять тебе учиться в университете.
Дед восхищался Изабеллой, но бабушка пришла в ужас, когда внучка отправилась изучать археологию в Леди-Маргарет-Холл в Оксфорде. Франческа придерживалась традиционных взглядов и мечтала о престижном браке для Изабеллы. А вместо этого появился я.
— Ты бы, наверное, гордилась, если бы я подцепила миллионера, как моя мать? — парировала Изабелла.
Франческа сделала вид, что плюет в ладошку. Она терпеть не могла невестку.
— Полагаю, я должна быть счастлива, что вы хотя бы поженились. Но меня совсем не радует, что он англичанин. — Она повернулась ко мне и резко бросила: — Вы же в курсе, что во время войны англичане посадили моего мужа в концентрационный лагерь в пустыне.
— Вместе с другими националистами, которые выступали против союзнических сил. У англичан не было иного выхода. В противном случае дед пошел бы воевать за Роммеля. Англичане просто защищались. Кроме того, бабушка, называть то место, где он сидел, концентрационным лагерем — преувеличение. Не забывай, дед был членом фашистской партии. — Все это Изабелла выпалила прежде, чем я успел ответить.
— Он был националистом, любил Италию и, да, носил рубашку Муссолини, пока дуче не издал смехотворные расистские законы, которые положили конец партии в Александрии. В то время мы все друг друга знали — евреи, копты, католики, греки. Между нами не возникало проблем. — Франческа тяжело вздохнула, явно сдерживаясь, чтобы не перекреститься. — Британец и атеист! За что мне такое?
— Он ученый и, естественно, атеист, — вмешался Гермес.
— Это мой сознательный выбор, — объяснил я. — Может, вам станет легче от того, что я стал горьким разочарованием для своей матери — ирландки-католички. — Несмотря на все усилия, в моем голосе чувствовались оборонительные нотки.
Наступило молчание, затем Франческа заговорила с напором, которого я раньше в ней не замечал.
— Наука объясняет не все. В жизни есть много таинственного.
— На этот раз Франческа права, — улыбнулся Гермес приятной, открытой, почти детской улыбкой. Трудно было не доверять природной теплоте этого человека.
— Вот, значит, от кого ты унаследовала свой мистицизм, — кивнул я в сторону старой дамы.
Франческа подалась вперед и с неожиданной силой схватила меня за руку.
— Ошибаетесь! Она унаследовала мистицизм от моего мужа. Джованни был мистиком. Я же храню тот малый остаток веры, который еще есть во мне, для своей коллекции открыток с изображением святых.