— Завтра мне надо возвращаться в Абу-Рудейс.
— А если потребуется с тобой связаться?
— На месторождении на случай непредвиденных обстоятельств имеется спутниковый телефон. Номер есть у Ибрагима. Но послушай, Барри, может, об этой штуковине лучше помалкивать? Так будет безопаснее.
Австралиец стиснул меня в объятиях.
— Не гляди так испуганно, дружище. Ты можешь на меня положиться.
Билл Андерсон с машиной и шофером ждал меня у маленькой посадочной полосы в Порт-Саиде.
— Решил задержаться на сутки, чтобы пересечься с тобой, — сообщил он. — А моя команда утром улетела в Техас.
Билл был крупным, начинающим толстеть мускулистым мужчиной и своим дородным техасским телосложением представлял разительный контраст с поджарым арабом-шофером, ждущим, чтобы отвезти нас в лагерь. Он протянул мне руку — огромную пятерню, — и я ощутил шероховатое прикосновение его огрубелых пальцев.
— Прими мои соболезнования, Оливер. Я не поверил, когда мне сказали, что твоя жена утонула. Как сурово обходится с нами жизнь. Сурово и несправедливо.
Глубина его сочувствия смутила меня, и мне снова пришлось бороться с нахлынувшими чувствами. Я кивнул, и мы вдвоем молча забрались на заднее сиденье машины.
По дороге быстро миновали заглушенную нефтяную скважину. Ее освещал прожектор и окружали горы обгоревшей, обуглившейся земли. Повсюду валялся мусор после взрывов, при помощи которых создавали направленную волну и тушили пламя.
— Потребовалась неделя, чтобы разобраться в конфигурации, — прокомментировал Билл. — Скорее всего невезение, но я бы не исключал вредительство. Замучились глушить, не поверишь, как наломались; к счастью, все остались целы. Эта скважина оказалась материнской, нет никаких сомнений.
— Куда отправляешься теперь?
— В Ливию — у них какие-то проблемы в Сарире. Будет над чем поработать, — шутливо добавил он.
Я обернулся и посмотрел в заднее окно машины. Возвращение в Абу-Рудейс все перепутало в голове: мозг проделывал со мной непонятные штуки — время словно скакнуло назад, туда, где Изабелла была еще жива. Я все ждал, что она позвонит по спутниковому телефону, что она по-прежнему на нашей вилле в Александрии, — чарующее заблуждение.
Луна окрашивала пустыню в черно-белые тона, и только горизонт был подернут едва заметной лазурью. Величие пейзажа заставляло по-новому посмотреть на человеческую жизнь. Но горе притупило мои чувства и обычно возникающее в пустыне ощущение очищения отсутствовало. К этому добавлялось гнетущее беспокойство, что я напрасно впутал Барри в свои дела и, невольно подвергая опасности, оставил ему астрариум.