Я решил проверить другие комнаты. Матрас в спальне был распорот, три деревянных ящика, в которых Барри держал одежду, перевернуты: брюки, саронги, нижнее белье и гидрокостюмы — все свалено в одну кучу. Вид его любимой доски для серфинга с любовно выведенной строкой из «В дороге» Джека Керуака заставил меня остановиться в нерешительности. В гневе от такого вандализма я пнул стену. На пол сполз плакат, и мой взгляд упал на маленькое святилище Будды. Божество лежало разбитым, неподалеку блаженным лицом вверх валялась отколотая голова. Тут же была брошена статуэтка Тота, древнеегипетского бога письма и магии — любимого бога Барри. Но где же астрариум? Где-то за пределами квартиры скрипнула половая доска. Я замер и, борясь с чувством, что не один в комнате, посмотрел через плечо. Подождал. Ничего. Осторожно, стараясь не шуметь, перешел в ванную, где Барри оборудовал домашнюю лабораторию.
Метры стеклянных трубок — вакуумных линий — были подвешены к потолку на металлических рамах и переплетались друг с другом, напоминая причудливую скульптуру. Раковина превращена в рабочий стол, на котором стояли маленький холодильник, ступка с пестиком, лежали молоток и напильник с приставшими к нему волокнами темного дерева.
Нервничая и не зная, что могу найти внутри, я осторожно открыл холодильник. На полках стояли заткнутые пробками стеклянные мензурки с жидким азотом — непременное составляющее углеродного анализа. Две из них были недостаточно хорошо закупорены, и из-под под пробок курился парок. Рядом стояла нетронутая банка пива «Фостер». Несколько мгновений меня подмывало распечатать ее и выпить за упокой Барри — извращенная слезливость, но он бы ее одобрил. Меня остановил звук, донесшийся из соседней комнаты, — как будто что-то разбилось. Я подпрыгнул, затем прижался к стене и, действуя как можно тише, взял со стола самые тяжелые пассатижи. Держа их в поднятой руке наподобие дубинки, я пошел к полуоткрытой двери, каждую секунду ожидая столкнуться с бандитом. Но нашел всего лишь голодного котенка, который посмотрел на меня гноящимися глазами и жалобно мяукнул. Я с облегчением выронил пассатижи. Очередной беспризорный, нашедший у Барри кров.
Отдышавшись, я продолжил поиски, все меньше рассчитывая на успех. В лаборатории Барри занимался определением возраста астрариума, но куда он мог его спрятать?
Дальше на столе над горелкой Бунзена висел лабораторный стакан из жаропрочного стекла, внутри находился маленький почерневший кусочек угля. Кроме этого пепла — как я догадался, остатков древесины — и волокон на напильнике, я не заметил никаких признаков астрариума и его деревянного корпуса. Через десять минут я был вынужден сдаться и с тяжелым сердцем вышел из квартиры. Тот, кто убил австралийца, владел теперь астрариумом — древностью, за которую отдали жизни Изабелла и Барри. И которую доверили мне.