Когда помощник судьи, безучастно взирающий на приговорённого, передал ему серый комбинезон и снял наручники, Алесь совершил отчаянную попытку взять его в заложники. Нелюдь не сопротивлялась!
В голове опять вспыхнуло — и он вышел из состояния беспамятства уже на снегу. Над ним некоторое время висел огромный диск непонятного летательного объекта, а затем диск словно растворился в хмуром небе. Вокруг поляны темнел первозданный лес. Тишина изредка нарушалась стрекотаньем птиц.
И почему-то не радовала свобода. Первая мысль — чужая: нечто похожее на песенку Высоцкого: «Страшноватенько, аж жуть!» Выговорил вслух — и жить стало веселее! Ругнулся громко матом — послушал эхо.
Ему оставили комбинезон. А оружие, что бросили рядом, было курам на смех: меч в ножнах. Вероятно, из коллекции их артефактов.
Комбинезон на поверку оказался с секретами и устройством внутреннего подогрева. То устройство он разгадал методом тыка и апробировал, а «комби», натянутый на берцы и поверх его зелено-коричневого камуфляжа, в самом деле, спас от холода. Алесь надёжно его припрятал, когда нашёл селище радимичей. В земляном полу за своим ложем в домишке он выкопал яму, в которую упрятал камуфляж, в карманах которого нашёл носовой платок, а также берцы, меч, комбинезон и браслетик, обнаруженный в потайном кармане комби. Разобравшись с тем, что ему оставили, и поняв назначение одного из «артефактов» с начинкой, предназначенной для слежения, пришёл к определённым выводам и произнёс: «Ай-яй-яй!». И погрозил то ли низкому потолку, то ли извергам сжатым кулаком!
Не желая мозолить глаза селищенским неуместной формой одежды, упросил хозяйку, приютившую его, выдать одёжу и обувку покойного мужа…
Воспоминания раба нарушил ромей. Пока хромой монах щупал девок, его спутник подошёл к измордованному рабу, зыркая из-под бровей на гематомы.
— Что, божий человек, утешить хочешь? Мол, Христос терпел и нам велел?! Сказал бы тебе слово, да ты, грека, по-русски не поймёшь.
— Сыне, скажи, кто и где зашил тебе рану? — монах, говорящий по-словенски, указующим перстом показал на шов.
— Я тебе не сын, а по животу ножом полоснули. Слава Богу, по касательной, ни один орган не был задет. Ты из местных?
Монах, вероятно, уловил отсутствие носовых гласных звуков, как и прочие странности в речи раба. Он даже наклонил голову так, чтобы лучше слышать левым ухом. Вероятно, на правое ухо был глуховат, но смысл слов раба постиг, и его ответная речь ясно свидетельствовала об этом:
— Из русов. Травник я. А ты никак православный? Пойдёшь ли ко мне в приспешники, сыне?