— Что за ахинея?! — воскликнул вслух Алесь и твёрдо прошагал по палубе к своей 'каюте' с дверным косяком и отсутствующей дверью.
«Удивительно, более не страдаю от морской болезни» — не успел он так подумать, как получил ответ от своего 'не-я': — «Твоя лучшая часть способна на многое. Со временем поймёшь и оценишь!»
Выкрикнув слова нецензурного посыла, известного всем русским людям, Алесь снял с себя комби — и на князя, после поворота ладьи, через дверной проём упал благословенный луч солнца. На душе отлегло. Внутренний диалог, сводящий его с ума, прекратился, и он, уже с радостью в голосе, ещё раз послал по самому верному адресу своё 'не-я' и всех сволочей, иже с ним.
— Ты чего, княже? — спросил недоумённо Борислав, заглянувший в кабину князя.
— Жизни радуюсь. И свободе! Ты сменился? — получив утвердительный ответ, сказал: — Иди отдыхать, Борислав. Всё, как говорят за морем-океаном, окей!
Натягивая старый и привычный камуфляж, князь подумал: «Ишь, мерзавцы, придумали дуэт для двух роялей! Дуэт отменяется!»
К удовольствию Алеся, никто не стал ему возражать.
Не радовали Кнута, сильного и великого воина, унылые равнины русских земель, и возрадовалось его сердце при виде шхер, красноватых гранитных скал на фоне зелени по берегам реки Далелвен. И тогда он решил: нет прекраснее места, чем земли Даларны. Труден и долог был путь вверх по самой длинной реке в краю свеев, но Кнут со своей ватажкой преодолел пороги и побил некоего конунга из местных, имени которого он так и не узнал. Олег Дукович на тризне воздал хвалу павшим лютичам, а Кнуту вручил новую кольчугу как свой личный дар.
Кнут, сильный и великий воин, очаровал Фрейю, дочь Бьорна. Не блеск его доспехов, а внимательный и насмешливый взгляд ранил сердце бедной девушки с хутора Фалун. Заворожено смотрела она на великана, когда тот вписывал в листы пергамента условия купли-продажи участка, принадлежавшего Бьорну, её отцу. Тот участок — склон Большой медной горы, именуемой свеями Стура коппарбергет, — её отец согласился продать за тридцать полновесных золотых монет, что было немыслимым богатством в землях вокруг озера Рюнн.
Переглядывание Кнута и Фрейи заметил темноволосый русич в странном пятнистом одеянии. Явно зубоскал. Он высказал что-то непонятное, но наверняка колючее Кнуту, от чего Кнут покраснел и ещё раз посмотрел на Фрейю.
Кнут покраснел, но тому причиной было замечание князя Алеся. Просматривая текст договора, составленный на латыни Кнутом, князь, не знавший сего древнего языка, всё ж углядел очевидную ошибку и пожурил нормана за искажение продиктованной ему преамбулы.