— Хватит, Алесь! Иль ты собрался всю рыбу здесь выловить? — услышал князь голос Страшилы.
Сгибаясь под ношей из связок крупных рыб, они вышли на берег, миновали ладьи и по протоптанной дорожке дошли до большого дома, где и сгрузили ношу на снег, рядом с кухней Кока. Кок взволнованно сообщил им о прибытии конунга Олафа Инглинга с десятком воинов. Все верхом. Прибывший конунг жаждет побить Кнута.
Князья обежали вокруг дома и увидели спешенных ратников и конунга в шубе поверх доспеха. Конунг, скинув шубу, для вящей достоверности нацепил на обнажённую голову корону. Кнут и прибывший конунг орали друг на друга, и князьям стало ясно: без поединка не разойдутся.
Из дома высыпал весь 'личный состав', и прибывшие воины смотрели на русских витязей исподлобья: перевес в численности был на стороне витязей.
Страшила хотел было вмешаться, но Кнут зарычал:
— Не лезь не в своё дело. Он пришёл мстить за отца. Тот конунг, что пал от моего меча на реке, был его отцом.
Кнуту, облачённому в кольчугу, витязи принесли тяжёлый доспех, но Кнут отмахнулся от них. Алесь, вопреки своим принципам, протянул Кнуту свою саблю. У Кнута загорелся взор.
— Только для этого боя, — сказал ему князь.
Князь после завершения основных работ по выплавке металла время от времени проводил показательные бои и тренировки личного состава. Кнут с набранной им из местных парней дружиной рьяно участвовал в затеях князя и с завистью поглядывал на саблю Алеся.
Со стороны деревни прибежали свеи в доспехах и встали рядом с витязями. Один из свеев притащил стяг, на синем фоне которого была вышита золотая корона. Кнут, вероятно, ждал прибытия дружины, вышколенной им за осенние и зимние месяцы, а потому долго выяснял отношения с конунгом и причины его неразумного поведения, распалив его до бешенства.
Из-за дома потянуло дымком: на вертеле Кок готовил угощение для воинов — коптил хряка.
Алесь, уверенный в победе Кнута, в первую минуту поединка понял, что ошибался. Противник Кнута легко двигался, отражал все удары Кнута и наносил свои. Вскоре эта лёгкость исчезла, движения соперников стали медлительными. На доспехах была видна кровь от ран. Поранив друг друга, они уже не перемещались, а только в тупой очерёдности отбивали удары. На Кнута всё-таки снизошло просветление — и он ткнул противника в грудь. Конунг, утверждавший, что он истинный Инглинг, охватил пронзившую его саблю рукой в латной перчатке и упал на снег. Возглас ликования раздался только из глоток дружинников Кнута.
Страшила подошёл к ратникам поверженного Инглинга и протянул руку за короной. Ратник молча отдал её. Встав рядом с тяжело дышащим Кнутом, Олег Дукович громко молвил: