— Олег, соберись. Проведём репетицию и снимаем. Пока у тебя ни хрена не получается.
Я потратил столько сил, чтобы выглядеть естественно и играть по системе Станиславского! После слов Верхоланцева настроение сниматься пропало напрочь. Милана села около столика. Один из техников измерил сантиметром расстояние от камеры до её места. Я ждал, когда они закончат, проклиная всех и все, на чем свет стоит.
— Тишина на площадке! — проорал кто-то в мегафон. — Начинаем.
Я вошёл в дверь, проговорил текст, который уже выучил наизусть. И остановился около Миланы, целуя ей руки. Она уже старалась играть, а не произносить текст. Настал решающий момент, она схватила пепельницу и довольно больно ударила меня в висок. Я вздрогнул и ошеломлённо взглянул на неё.
— Повторим! — крикнул Верхоланцев. — Кирилл, запомни, пепельница будет в детали. Крупно. Понимаешь, берёшь крупно, потом резко переводишь на удар.
— Понял, — пробурчал Кирилл.
Сцену повторили, и я понадеялся, что мои мучения, наконец, закончились. Но тут же услышал истошный вопль Верхоланцева:
— Олег, твою мать, ты будешь работать?! Или будешь дурью маяться? Не бойся удара! Ты не знаешь, и не можешь знать, что тебя ударят. Ты весь сжимаешься ДО того, как Милана берет пепельницу! Ты понял? Балбес!
У меня зверски разболелась голова. От резкого, яркого света, заливающего всю площадку, от механического повторения заученных движений и фраз, от воплей режиссёра. Если вначале я ощущал прилив желания, когда обнимал Милану, то теперь мне казалось, что прижимаюсь к фонарному столбу, холодному и бездушному.
— Ладно, — наконец, бросил Верхоланцев. — Переодеваться и гримироваться. Начнём снимать.
Я зашёл в гардеробную, нацепил на себя брюки, белую плиссированную рубашку, повязал кашемировый шарф. Все сидело на мне, как влитое. Все-таки странно, что раньше никто не замечал, что я похож на известного актёра?
Я вернулся к маме Гале, уселся за столик, она начала наносить грим.
— Что морщишься, Олежек? — спросила она участливо.
— Голова раскалывается, — ответил я коротко. — Устал. Верхоланцев орёт на меня. Ничего у меня не выходит.
Она тут же достала пластиковый стаканчик, бросила в воду таблетку и подала мне.
— Он на всех орёт, — проговорила она с улыбкой. — Манера такая. На самом деле он переживает за всех. За тебя тоже. Все у тебя получится. Главное верь в себя.
Она взяла расчёску, провела ласково по моим волосам. Я успокоился, боль растаяла, оставив лёгкий туман в голове. Я с удовольствием следил в зеркале, как «мама Галя», наносит на моё лицо, крупными мазками свой шедевр. Я люблю наблюдать за работой профессионалов, особенно тех, чья работу никогда бы не смог выполнить сам. «Состарившись» лет на десять, я вернулся на площадку в приподнятом настроении, готовый свернуть горы. Через полчаса появилась Милана в золотистом, блестящем платье с разрезом сбоку, которое подчёркивало безупречную линию бёдер и тонкую талию. И я залюбовался ею, убедившись ещё раз, как она соблазнительна.