— Верстовский, ты заснул? — услышал я окрик Лифшица, открыл глаза, и чуть не расхохотался.
Прямо надо мной склонился измочаленный второй режиссёр, его потную, багровую физиономию, искажённую злобной гримасой, обрамляли всколоченные кустики волос, что делало его похожим на гоблина. — Грим поправь! Быстро! Сейчас в море снимать будем! Балбес!
Я поплёлся в трейлер к маме Гале. Какой смысл наносить грим, если все смоет вода? Но гримёр долго колдовала надо мной, что-то поправляла, причёску, глаза. Я вышел из трейлера и залюбовался обнажённой наядой, которая сидела на краю деревянной платформы и болтала ножками. Увидев меня, она соскользнула в воду, отплыла подальше и остановилась, покачиваясь на волнах. Я сбросил джинсы, запутавшись в штанине, сорвал рубашку и бросился в воду.
— Куда ты, чёрт! — заорал Лифшиц. — Камера не готова!
Но я не слышал, ринулся вперёд, словно за призом в миллион баксов, ощутив, как вздымаются волны, поднимая высоко вверх и бросая вниз. Краем глаза я заметил тёмную массу, стремительно приближавшуюся к Милане, которая разбросав руки и ноги, беззаботно лежала на спине, закрыв глаза.
— Милана, осторожно! — закричал я, с силой махнув рукой, показывая направление.
Она вздрогнула, судорожно оглянулась и в ту же секунду ушла под борт катера, выкрашенного ядовитой синей краской. Я замер, с ужасом наблюдая, как при замедленной съёмке, рассекая волны, тёмная махина пронеслась над Миланой, обдав меня фонтаном брызг. У меня потемнело в глазах, словно разом выключили солнце, как люстру. Через мгновение я опомнился, заработал руками и ногами с удвоенной силой, оказался на том самом месте, где только что была Милана, нырнул, пытаясь в прозрачной воде разглядеть её, и где-то у самого дна увидел распластавшееся тело.
Подхватил, вытащил наверх, обхватив рукой за плечи, поплыл к берегу. Там уже столпился народ, слышались матерные ругательства, крики. Я быстро пощупал Милане пульс, и, не обращая внимания на присутствующих, начал делать искусственное дыхание. Она закашлялась, присела. На виске алела глубокая царапина, руки, ноги иссечены в кровь. Только сейчас я осознал, что она была на волоске от гибели. Я огляделся, и увидел бледного, как полотно Верхоланцева, он упал рядом на колени, и, прижимая Милану к себе, забормотал:
— Как ты, дорогая? Все в порядке. Ну как же ты там оказалась?
Я тяжело встал, огляделся и увидел у берега катер, рядом стоял Мельгунов, его сердечный дружок и охранники. Маячила лысая макушка Розенштейна. Они вели себя так, будто ничего не произошло! Эти безмозглые козлы чуть не угробили нас! У меня сжались кулаки, я ринулся к ним, но кто-то с силой схватил меня за руку.