— Хочет вытрясти из нас денежки? — понятливо подхватила Кристина. — Мы и сами об этом думали, и я не ребенок и отец — человек с обширным жизненным опытом… Понимаешь ли, Джонни, дела обстоят так, что особых денег этот немец из нас не выудил. Он, если точнее, вообще не получил от нас ни гроша наличными. Да, отец купил суденышко для ловли креветок — но оно как числилось по бумагам его собственностью, так ею и остается. Да, я на свои деньги заказала два акваланга…
— Почему два?
— Потому что хотела идти на пару с Роблесом…
— И он тебя не отговаривал? Если нет — то никакой это не специалист и жалеть о нем незачем…
— Отговаривал, — сказала Кристина. — В тех же выражениях, что и ты… Не отвлекайся. Так вот, акваланги тоже остаются нашей собственностью. Где же тут выманивание денег? Ах да, мы еще сняли немцу квартирку в пригороде, заплатили за месяц вперед… Но это такие смешные деньги, что всерьез о них говорить… Где ты тут усматриваешь его корысть?
Мазур сказал упрямо:
— Ну, в конце концов… Негде ему было жить и не на что, вот и придумал всю эту историю, чтобы потрясти доверчивых простаков. Люди и не такое плетут ради тарелки супа или стаканчика виски за чужой счет…
— Ты уже попросту упрямишься, по лицу видно…
— Черт его знает… — сказал Мазур. — В конце-то концов, бывают и настоящие клады… Значит, он в Чаконе? Ты меня с ним сведешь? Посмотрю, что за немец…
— Конечно.
— Значит, есть человек, который знает место… Есть кораблик, акваланги… Кто на корабле?
— Старый знакомый отца, бывший военный моряк. И двое матросов, люди вроде бы надежные.
— Все люди надежные, пока перед глазами бриллианты не засияли… — сказал Мазур с философской грустью. — И Роблес… был.
— Ты знаешь, я начинаю подозревать, что дон Хайме его просто… Дон Хайме, как и мы, крайне стеснен в средствах, откуда бы он взял достаточно, чтобы…
— А ведь он и мне пытался деньги предлагать, — вспомнил Мазур. — Да ведь он мог взять в долю кого-то еще, как ты — меня только что… Значит, плюс ко всему — еще и дон Хайме на хвосте, а может, не только он…
— Место знает только немец. А о немце, смею думать, не знает никто. Суденышко в море проследить труднее, чем прохожего на улице, верно?
— Это точно, — кивнул Мазур. — Как моряк свидетельствую. Ладно, это будущие сложности. У нас есть другая сложность, гораздо более актуальная. Нужно исхитриться и добраться до Чакона целыми и невредимыми. Что-то мне врожденный оптимизм и вера в людей подсказывают, что дон Хайме здорово осерчал и не намерен более заниматься стрельбой поверх голов. И это не только меня касается. Очень похоже, его пылкие чувства к тебе остались в прошлом…