В общем, какая-то частичка его сознания привычно стояла на карауле, не позволяла расслабиться, верить всем этим многозначительно-покорным взглядам, улыбкам и легким касаниям. Во всем следовало видеть игру: в том, как она прильнула, как опустила голову к его плечу. Чуть ли не все до единой местные встречи, местные знакомства имели двойное дно, потаенную изнанку, то грязную, то кровавую. Бдительности ради следовало заранее полагать, что и в данном случае в очередном шкафу притаился очередной скелет, ожидая своей очереди явиться на свет божий, скалясь костяной мордой. И вообще, следует помнить классику, господа мои — самая очаровательная женщина, которую в жизни видел Шерлок Холмс, была приговорена к виселице за коварнейшее убийство… Нешто мы дурнее англичанина?
— Ты меня совращаешь? — тихонько спросила Кристина, все так же легонько касаясь щекой его плеча.
«Пока я бултыхаюсь возле подлодки, мне ничего не грозит, — думал тем временем Мазур. — А вот когда я вынырну на поверхность с добычей, улыбаясь устало и горделиво тем, кто стоит на палубе — вот тут возможны варианты, черт возьми, возможны варианты… Если они заранее решили от меня избавиться, то позволят прожить еще ровно столько, чтобы убедиться: в кулаке у меня как раз и посверкивают долгожданные бриллианты… И вот тут-то следует извернуться…»
— Нет, — ответил он. — Соблазняю.
— А какая разница? — поинтересовалась она тем самым тоном, что по женским задумкам делает из большинства мужиков законченных придурков.
— Огромная, — сказал Мазур. — Совращают невинных, а соблазняют тех, кто уже имеет о мужчинах некоторое представление… Но если тебе так хочется, считай, что тебя именно совращают…
Кристина подняла голову и заглянула ему в глаза:
— Джонни, почему я тебе позволяю все это нести?
— Потому что любая женщина, даже столь благородных кровей, даже получившая университетский диплом в Америке, в глубине души жаждет романтики, — сказал Мазур. — И в фантазиях представляет себя на месте пленницы пирата в кормовой каюте парусного фрегата. При условии, что пират галантен и благороден. Ну, отсюда легко сделать вывод, что я и есть воплощение романтики: я — персонаж Джека Лондона и Сабатини, а также Стэкпула с его «Голубой лагуной» и Зейна Грея с его ковбойским циклом… — он шептал девушке на ухо всю эту чушь с пародийными интонациями эстрадного гипнотизера. — И вас, благородная сеньорита, причудливым образом привлекает-отталкивает эта моя непохожесть на все, что вам встречалось до сих пор, вы ощущаете на нежном личике дыхание иного