Здесь она бродила, широко раскрыв глаза, по площади Тяньаньмэнь. Видеть студентов, которые не имели опыта участия в организации подобных дел, но создали живой город практически из ничего — движение транспорта сквозь толпы, еда, медицинское обслуживание и удивительная система связей, протянувшихся от площади в остальной Китай и мир за ним, — все это было блестящим воплощением того, о чем мечтал и о чем научил мечтать и Вивиан ее отец.
Китай будет великим, если его народу позволят идти своим путем в современный мир. Студенты с гениальной изобретательностью использовали новейшие достижения современной технологии. Миниатюрные электронные мегафоны позволяли сотням слышать хорошего оратора.
Миниатюрные видеокамеры давали возможность показать то, о чем умалчивало правительство. Люди повсюду знали, что происходит.
Невероятный гуманизм протестующих тоже был источником безграничного оптимизма. Опять и опять, когда напряженность нарастала и солдаты и полицейские оказывались отрезанными от своих подразделений и им угрожала опасность, студенты защищали несчастных. Вивиан сама держала окровавленную руку солдата и помогала доставить напуганного парня в безопасное место. Если студенты могли сохранять такую гуманность даже в страстном климате их революции — значит, наконец, Китай очнется от мрака.
Но площадь Тяньаньмэнь не могла стать местом долгого воплощения их мечты. Зловоние и теснота, порожденные таким количеством людей, живущих безо всяких удобств, побеждали. Эпидемии дизентерии и конъюнктивита начали свирепствовать в палаточном городке, и Вивиан была рада, что каждый вечер могла возвращаться в свой скромный, но относительно чистый номер в отеле. Она была в этой комнате в ту ночь, когда армия перешла в атаку. Она ненавидела себя за то, что не была на площади с самого начала штурма. Но на следующее утро, когда людей на той стороне, где стояла она, начало косить неистовым огнем пулеметов и Вивиан бежала рядом с велорикшей, везшим раненую женщину в больницу, и старалась перетянуть артерию на кровоточащем бедре раненой, — она благодарила Тинь Хао за то, что ее тело осталось невредимым.
Потом начался ужас. Террор. Армия сжигала трупы. Правительство охотилось за выжившими студенческими лидерами. Иностранцы бежали.
Той ночью ей снилась акула. Ей снились подробности, которые она полностью забыла, — она снова была в заливе во мраке, и отец снова умолял ее не двигаться и не шуметь, пока кружила эта тварь. Она проснулась почти умиротворенной, хотя за окном трещали пулеметы. Теперь у нее тоже есть своя личная ужасающая память о Китае, ее собственная «культурная революция», ее собственные Красные Стражники в виде марширующих солдат Народно-освободительной армии, ее собственная причастность к хаосу. Она также почувствовала себя ближе к отцу. Она не пережила оскорблений и насилия, которые пережил он. Она видела боль, но не чувствовала ее, чувствовала страх, но только как ожидание. Она избежала худшего, что означало: у нее нет его смягчающих обстоятельств, чтобы перестать бороться.