Викки выключила огни, словно хотела сбежать от него, но слышала, как его привязанный виндсерфер бьется о корпус шлюпа.
Альфред устало вздохнул.
— Я скажу тебе, почему ты бежишь, — проговорил он. — Ты бежишь потому, что ты такая же, каким был твой отец. Ты отказываешься делить с кем-либо то, что принадлежит Макфаркарам, и ты отказываешься жить со мной. Ты хочешь вариться во всей этой чертовщине в одиночестве.
— Ну и что?
— Если ты считаешь, что права, это путь в пустоте. Или в пустоту. Ты что, хочешь ждать, пока тебе стукнет столько же, сколько было твоему отцу, и только тогда по-настоящему отдать себя кому-либо? Ты заслуживаешь лучшего. Это чистый бред. На самом деле ты очень щедрая и великодушная женщина.
— Ты не знаешь меня, Альфред.
— Когда-то, очень давно, я был с тобой в постели. Память остается.
— Постель — это еще не вся жизнь, — парировала Викки. — Но спасибо тебе за то, что ты это сказал.
Она задрожала, одернула себя и оглянулась на красный горизонт.
— …Если честно, это здорово, что ты так сказал. Ты именно это имел в виду?
— Такие женщины, как ты, не каждый день появляются на свет.
Если бы она прожила хоть сто двадцать лет, даже тогда она не забыла, как он летел к ней в облаке капелек воды. До сегодняшнего вечера она никогда не думала, что Альфред — романтик. Но он был таким. Больше, чем храбрым, больше, чем «с мужским началом», — он был настоящим романтиком. Он весь искрился надеждой, а что может быть романтичнее?
— …Ты знаешь, Альфред, на все эти проекты, о которых ты так мечтаешь, надо очень много денег.
— Много денег, — повторил он терпеливо.
— Гонконгцы будут особенно осторожны в местных инвестициях в ближайшие несколько лет.
— Чертовски осторожны…
— А Китай — глухая стена.
— Глухая каменная стена. Никаких займов из Китая.
— Итак, мы договорились до иностранных инвестиций.
— Деньги гуйло, — согласился Альфред. — Единственные инвестиции, которые нам светят в ближайшие годы, потекут из Англии, Европы и Штатов.
— Но это дастся нелегко.
— Очень трудно. Но мы можем сделать это, Викки. Мы можем.
— Тебе придется поставить на карту все, чего ты достиг, чтобы уговорить их. Особенно это касается Китайской башни.
— Цин-Китайской башни.
— Я не шучу, Альфред. Ты собираешься рисковать всем ради спасения города, который… Мы не знаем, можно ли его спасти вообще.
— Но он стоит того, чтобы попытаться это сделать.
Викки вытянула ноги и положила их на скамейку напротив. Альфред вышел из темноты. Его сильные пальцы всегда безошибочно знали точку, где нужно нажать.
— Альфред, как это здорово!