Сегодня в Китае по-прежнему было полным-полно людей и не хватало всего остального; КНР была обременена миллионами голодных ртов и, по сути дела, возродила торговлю рабочими-кули. Комитет по труду качал себе твердую валюту, отправляя за границу массу безработных, и совсем не случайно приобретал все большее влияние в городах, подобных Гонконгу, — с их острой нуждой в строителях, чернорабочих и обслуживающем персонале отелей.
— И сейчас бедолаги живут в бараках в Шэньчжэне, и их перевозят через границу в грузовиках для скота. Ничего не изменилось — те же кули, рабочие по контракту.
— Может быть, — сказала Вивиан, — эта картина осталась от прежних арендаторов. Кажется, Комитет по труду переехал сюда недавно.
Внеся свою лепту в разговор, Вивиан села, спокойная и собранная; ни один шелковистый волосок не выбивался из прически, макияж безупречный, глаза смотрели в сторону.
Викки замолчала. Конечно, Вивиан была права.
Каэнэровские чинуши носились галопом по Гонконгу, как всякая гадость в период муссона. Двенадцать лет, после Декларации 1984 года, они ежедневно прибирали к рукам все новые и новые офисы. Казалось, целые департаменты перебрались сюда из Пекина, на должность в Гонконге претендовал целый рой бюрократов — от высших чинов до самых мелких клерков. «Бэнк оф Чайна» построил здесь самое высокое в Азии здание, возвышающееся над центром, как серебристый поезд, поставленный на попа, но Пекин быстренько наводнил его целым морем крючкотворов и снова рыскал глазами в поисках новых помещений.
Дешевых помещений. Прежние расточительные годы, когда они воротили нос от всякого присутствия капиталистов, канули в вечность. Коммунисты вернулись к прижимистости, когда инфляция заставила экономические реформы поубавить шаг. Сегодня разгороженные офисы, подобные этому, в «Джардин-хаусе», «Доме с тысячей дырок», как прозвали его китайцы за круглые окна, стали нормой. Викки обратила внимание, что они наполовину урезали приемную. Позади стены этой тусклой, унылой, со спертым воздухом приемной наверняка были бесчисленные клетушки офисов, в каждом из которых, как сычи в дупле, сидели безликие клерки в белых рубашках из полиэстера и пластмассовых очках.
Викки была в отвратительном настроении, что мешало ей мысленно настроиться на встречу с новым незнакомым чинушей, и она все еще была не готова, когда вынырнул переводчик, улыбаясь и расшаркиваясь, чтобы проводить их к мистеру Ву.
Она быстро вспомнила все то, что узнала от Питера и что заметила из своего опыта последних шести месяцев.
Когда имеешь дело с каэнэровцами, не нужно забывать, что каждый мужчина или женщина в возрасте после тридцати имеет «шрамы», оставшиеся после «культурной революции»; память о десяти годах хаоса не могла стереться совсем. Нельзя забывать и то, что все они принадлежат к обществу тотального контроля, где за каждым шагом человека следят другие, и любой промах может иметь самые печальные последствия. Наконец существует некоторый парадокс: разительное противоречие между верой каэнэровцев в то, что Китай — центр вселенной, Чжунго, и экономическим фактом, из которого видно, что их страна по-прежнему гораздо беднее, чем презираемые ими вайгожэнь — иностранцы.