— А как вы поймали этого кровожадного мистера Ма?
Викки уже видела слуг в ливреях, помогавших гостям выйти из машин.
— Не поймали. Не смогли доказать. Он выбил себе на этом вечере контракт, который сделал его богачом.
— Но они же дети! — воскликнула Викки, когда «даймлер» подъехал к дверям. — Слуги Ту Вэя выглядят так, словно им по двенадцать лет.
— Думаю, у него есть приют для сирот.
— Что?
— Мы навели кое-какие справки. Все дети получают хорошее образование. Многие потом учатся в университетах и имеют работу, когда их оканчивают.
— Как стипендиатки Макфаркаров? — Викки не могла удержаться от вопроса, но отец не отреагировал.
В нефритово-зеленом «роллс-ройсе», приехавшем раньше Макиштошей, сидели пожилой китаец и молодая леди, закутанная в меховую накидку до пола того же цвета, что и автомобиль. Ей помог выйти кланявшийся мальчик в алом фраке. Когда «даймлер» подался немного вперед и настала очередь Викки выходить из машины, она оперлась о маленькую руку. Ребенок казался не старше Миллисент.
— Тебе давно пора спать.
— Да, Мисси. — Мальчик едва улыбнулся.
Мэри Ли приняла руку как должное. Она и Питер, Викки и Чип пошли за Дунканом Макинтошем в холл, где два ряда одетых в алые фраки улыбающихся подростков образовали живой коридор к лифту.
— Ничем не могу помочь, но удивлен, — буркнул Дункан Макинтош, и его голос эхом отозвался под потолком высотою этажа в три. — Интересно, что думает Ту Вэй — какой век наступает?
— Ты имеешь в виду, какая династия? — засмеялся Питер.
Дункан тоже засмеялся, заглушив шепот Мэри:
— Вы — гости важного господина. Уважайте вашего хозяина.
— Верно, — пробормотал Питер, а Чип посмотрел на Викки с улыбкой симпатии.
— А как ты думаешь, какой век наступает?
— Я думаю только о ближайших шести месяцах.
Они все вошли в лифт, облицованный бледным камнем. Когда кабина зашуршала наверх, Викки с любопытством потрогала желто-зеленоватый камень.
— Это не мрамор. Это нефрит.
— Наверное, в тот год Ту Вэй много его наковырял, — сказал Дункан. — Послушай, Чип, отбей немного для дам.
— Нечем, тайпан.
Викки посмотрела на брата. Они не слышали, чтобы голос отца звучал так беззаботно со дня гибели Хьюго.
— Хорошо идут дела в Шанхае? — спросила она тихо.
Питер выразительно покачал головой:
— Нет.
Двери лифта раздвинулись в просторное фойе, которое вело к большой лестнице в ярко освещенный хрустальными люстрами бальный зал. Там гремела музыка и слышалась какофония разговоров на кантонском диалекте. Почти три тысячи экземпляров гонконгской элиты откликнулись на приглашение Ту Вэя. Пространство, оставленное для танцев, затопило море жестикулирующих людей, и мало кто танцевал. Похоже на старомодную фондовую биржу, подумала Викки, — биржевики стоят у компьютеров, чуть не наступая друг другу на пятки, и выкрикивают цены. Позади них располагалась стеклянная стена, сквозь которую открывался вид на темный залив, окруженный миллионами ярких неоновых огней. «Королева Елизавета II» покоилась посередине, как усыпанная бриллиантами шкатулка на черном бархате.