Троцкий прочно закрепил свое положение в высшей большевистской партийно-государственной иерархии. Правда, он утратил положение первого революционера, которым был в то недолгое время, когда большевики брали власть в свои руки, но, безусловно, сохранил влиятельную позицию в крохотном кругу соратников Ленина, определявших политику Советской России и перспективы мировой революции.
«Стратегия отчаяния» – это случайное выражение Троцкого правильнее всего определяло целый период советской истории, последовавший после заключения Брестского договора и завершившийся в ноябре 1918 г., после его расторжения. Сами большевики в те месяцы считали, что дни их власти сочтены. За исключением столиц, они не имели опоры в стране. К тому же предрешенным казался вопрос о падении советской власти в Петрограде. 22 мая в опубликованном в «Правде» циркулярном письме ЦК признавалось, что большевистская партия переживает «крайне острый критический период», острота которого усугубляется, помимо всего, тяжелым «внутрипартийным состоянием», поскольку из-за ухода в знак протеста против Брестского мира «массы ответственных партийных работников» многие организации ослабли. Одной из основных причин кризиса в партии был откол левого крыла РКП(б), указывали авторы письма ЦК и заключали: «Никогда еще мы не переживали столь тяжелого момента» [621] . Двумя днями позже в статье «О голоде (Письмо питерским рабочим)» Ленин признал, что из-за продовольственных трудностей и охватившего громадные районы страны голода советская власть близка к гибели [622] .
29 мая ЦК обратился к членам партии с еще более тревожным письмом, вновь указывая, что «кризис», переживаемый партией, «очень и очень силен», число членов уменьшается, одновременно идет упадок качественный, участились случаи внутрипартийных столкновений, «нередки конфликты между партийными организациями и фракциями» партии в Советах и исполнительных комитетах. «Стройность и цельность партийного аппарата нарушены. Нет прежнего единства действий. Дисциплина, всегда столь крепкая» ослабла. «Общий упадок партийной работы, распад в организациях безусловны» [623] .
Предсмертное состояние советской власти стало причиной все более усиливающейся в рядах большевиков паники. «Как это ни странно, – вспоминает Вацетис, – настроение умов тогда было такое, «что центр советской России сделался театром междоусобной войны и что большевики едва ли удержатся у власти и сделаются жертвой голода и общего недовольства внутри страны». Была не исключена и «возможность движения на Москву германцев, донских казаков и белочехов. Эта последняя версия была в то время распространена особенно широко» [624] .