Серена вяло улыбнулась и закрыла книгу, которую читала.
— Зоэ, я очень благодарна твоему отцу и мачехе за гостеприимство. Пребывание в форте Август действует успокаивающе. Но иногда я задаюсь вопросом: не одиноко ли тебе здесь? Неужели у тебя совсем нет возможности пообщаться, повеселиться в компании сверстников?
Зоэ села рядом с Сереной.
— Ну конечно, есть. Иногда я езжу в Дамфрис к сестре и ее мужу. Или мы гостим в Глазго у моих кузенов. Они только начали выходить в свет.
Серена прищурилась, стараясь получше сформулировать вопросы:
— Есть тут какие-то развлечения? Когда тебе не нужно добираться до них два дня, меняя лошадей? Приемы или балы хотя бы раз в неделю? Есть такое место, где много еды, развлечений и много-много людей? Где можно увидеть модно одетых леди и джентльменов и похвастать своими нарядами? Где собираются разные люди, говорят о разных интересных… или неинтересных вещах? Где шепчутся, делясь сплетнями и секретами, а затем передают их соседу? Есть что-то такое?
— Ну, осенью, — заговорила Зоэ, — когда мы вернемся в Йорк, мы организуем осенний бал для друзей.
— Осенью, — повторила Серена срывающимся голосом. — А чем же ты будешь занимаешься здесь, в Шотландии, все это бесконечное лето?
— Хм… ну, будет фестиваль в День святого Суизина в Инвергарри. Будет очень весело, придет много народу. Пройдут горские игры… жонглирование яблоками, метание шеста, катание пивных бочек. Весь фестиваль можно лакомиться сладостями. Если, конечно, его не отменят из-за восстания.
В следующем месяце? Серена разгладила невидимую складку на своем новом шелковом платье. Она не выдержит еще месяц без встреч и общения. То, что она вдали от будоражащей лондонской суеты, плохо само по себе, но ждать целый месяц сомнительного удовольствия от бросания яблок, метания шеста и купания в пиве — это просто невыносимо. С этим нужно что-то делать.
И немедленно.
— Это возмутительно!
Гиннейн Кинросс вскочил со своего места за столом переговоров, показав тем самым всю силу овладевшего им гнева.
Брэндуб Маккалоу задумчиво склонил голову и глубоко вздохнул:
— Не стоит демонстрировать эмоции за столом переговоров, Кинросс. Пусть этот человек продолжит свою речь.
Кинросс заворчал, но вернулся на место. В верхней комнате здания суда в Инвернессе было холодно, как в подвале, но напряжение, воцарившееся за столом, казалось, накалило атмосферу. Он рухнул на свое место, отчего нетронутое виски во всех четырех стаканах заколыхалось.
— Прости нам эту вспышку, посланник, — сказал Брэндуб. — Мы, шотландцы, просто не перевариваем несправедливость.