– Вот так запросто во время войны с Литвой? – Фон Вейсенштейн был изумлен. – Ландмаршал Ливонии ничего не может добиться, а вам дают людей по первому запросу.
– На землях ордена нет и никогда не будет денег. Соответственно гроссмейстер не даст вам ни одного человека.
– Как это нет денег! – не согласился барон. – Я ежегодно отправляю по тысяче бочек ячменя!
– Мы еще поговорим о войне и деньгах, – благожелательно ответил Норманн.
Что такое тысяча бочек? Да ничего, всего полтораста тонн! Конрад фон Вейсенштейн интересен как пограничный форпост в экспансии против Белокаменска. Чего не добились сто лет назад войной, сейчас добирают тихой сапой торговых интересов. Через двести лет местное население заговорит на остзейском наречии немецкого языка. Эстонский язык появится в 1887 году, а обучение ему начнется только с 1924 года. Норманн всегда посмеивался над историей «древних эстов», ибо народ не может себя именовать только по месту географического проживания. Норги и норманны, сиречь датчане, получили свое прозвище от французов – за то, что жили на севере. И наименование «эсты» пришло то ли от немцев, то ли от викингов, а коренной народ, живший в этих местах, до сих пор неизвестен. Даже в современной Эстонии население до сих пор говорит на трех языках. Северяне не понимают южан, островитяне вообще не воспринимают жителей континента за эстонцев.
Посадский боярин Михаил Всеволодович Телятьинский по возрасту оказался ненамного старше Норманна. Статный, с аккуратной окладистой бородой, выборный правитель Белокаменска выглядел вполне презентабельно. Правитель последнего русского анклава на оккупированных землях Северо-Запада Руси приехал вместе с женой и двумя сыновьями-погодками десяти и девяти лет. Подобная деталь говорила о многом, ибо Телятьинский не мог не знать о ватагах норвежцев, которые разошлись по округе в поисках подходящих имений. Норманн принял гостя с подобающим уважением, а за вечерней трапезой усадил на почетное место. За столом о делах не говорили, даже не касались темы захвата Ругодива и предстоящей встречи с псковским посадником. Так, поговорили о том о сем. Когда появились скоморохи, а слуги убрали столы, поставив огромные самовары и корзинки с медовыми шанежками, Норманн взял гармонь и принялся подыгрывать в такт плясунам и плясуньям. Зато на следующий день Михаил Всеволодович сам заговорил о проблемах Белокаменска.
– Крепок ты телом, князь Андрей! – не скрывая восхищения, сказал посадский боярин после окончания утреннего спарринга. – Вон, Ругодив на испуг взял.