– Так они бердышами называются? На стрельбище господин Савиолло все время твердит alabarda да alabarda.
– Он привык к генуэзским алебардам, они хороши против пеших и конных.
– Андрей Федорович, а нам сделаешь генуэзские алебарды?
– Да ну их, – отмахнулся Андрей, – слишком длинные. Тебе хочется стоять с алебардой в руке, с мушкетом за спиной и с тесаком на поясе?
– Не хватает торбы и запасных сапог на плече! – пошутил стражник.
Именно алебарды послужили главной причиной разгрома генуэзской пехоты на Куликовом поле. Шеренги генуэзцев в результате маневра русских полков смешались с войсками литовцев и степняков. Алебарды пришлось бросить и встать перед атакующей пехотой Дмитрия Донского с короткими тесами в руках.
– Что еще нового завезли оружейники? – продолжил расспросы Норманн.
– Для княжеской сотни легкие шлемы и нагрудники, – ответил стражник и, указав на оружейные склады, продолжил: – Вон последняя телега выгружается.
Норманну захотелось посмотреть на новинки кузнецов, которые могли появиться только стараниями Максима. Осмотр доспехов в первый момент озадачил. Если бердыши полностью соответствовали своему боевому назначению, то защитная амуниция оказалась просто красивыми железяками. Тонкая жесть кирасы с медвежьей мордой по центру могла противостоять разве что удару кинжала. А шлем! Выглядел шикарно, спора нет, витой шнурок вместо ремешка, кокарда с гербом замка. Изящная форма в непонятном стиле то ли римского центуриона, то ли дореволюционного пожарника говорила о фантазийной идее автора. Желая получше рассмотреть, Норманн взял шлем в руки. Ну да, тонкий металл исключал боевое использование. Закравшееся у него подозрение мог подтвердить только дьяк, который отвечал за ружейные кладовые.
– Что еще привезли для княжеской сотни? – последовал провокационный вопрос.
– Полный комплект одежды красного цвета вместе с сапогами и плащами, – последовал незамедлительный ответ.
Норманн развернулся и быстрым шагом направился к Максиму, кроме него, больше некому было придумать подобную киношную мишуру. Разукрашенная гвардия у дверей вообще придумана всякими режиссерами для красоты кадра. По жизни в дворцовых комнатах стояли слуги, их обязанностью было открывать перед важными персонами двери, пододвигать кресла и выполнять прочие мелкие поручения. Причем у высшей знати Петербурга в слугах ходили только дворяне. История знает множество случаев, когда они весьма зло шутили над забывшимися гостями.
Максим находился в приемном покое, его ловкие пальцы наносили на царапины княжичей бесцветный клей. Разговаривая словно бы с самим собой, профессор неизвестных наук по-старушечьи причитал, что таким молодцам-удальцам надо быть осмотрительнее, когда становишься в строй с опытными воинами. Мол, закаленные в боях дружинники могли ненароком и зубы вышибить, и кости поломать. Василий Васильевич с Федором Александровичем послушно подставляли свои царапины и делали вид, что слова Максима к ним не относятся.