На такси я добрался до Тридцать пятой улицы, остановившись по дороге, чтобы купить пару сэндвичей и бутылку молока. В доме царила полная тишина, все, выключив свет, легли спать. Я на цыпочках добрался до кухни, не зажигая света, нашёл стакан и устроился ужинать на верхней ступеньке крыльца. Всё шло как по маслу.
Сэндвичи оказались вполне съедобными. Время ползло, мне стало холодно. Я не хотел ходить по крыльцу или по тротуару, потому что Фриц спал в подвале, а я не знал, насколько крепко он спит после тренировок, поэтому я встал и помахал руками, чтобы кровь бежала быстрее. Затем снова уселся на пороге. Я посмотрел на часы: 22.40. Целую вечность спустя я опять посмотрел на часы: 22.55. Раньше я боялся, что кто-нибудь из патрульных с самого начала обнаружит записку, не дав мне утолить голод, а теперь забеспокоился, не отложит ли их лаборатория вскрытие до утра и не придётся ли мне в таком случае всю ночь провести на улице. Я снова встал и помахал руками.
Почти в полночь на улице появилась полицейская машина, которая остановилась перед нашим домом. Из неё вылез человек. Не успел он ступить на тротуар, как я его узнал. Это был сержант Стеббинс из уголовки. Он пересёк тротуар и стал подниматься по ступенькам, но, увидев меня, остановился.
— Привет, Пэрли, — бодро поздоровался я. — Не спится?
— Кто вы такой? — грозно спросил он, но, приглядевшись, опешил: — Чёрт побери, не узнал тебя в форме! Когда ты приехал?
— Вчера днём. Как поживает преступный мир?
— Нормально. Что скажешь, если мы войдём и немного побеседуем?
— Извини, нельзя. И говори потише. Они все спят. Я вышел подышать свежим воздухом. Рад тебя видеть.
— Ага. Только мне хочется задать тебе несколько вопросов.
— Давай.
— Например, когда ты в последний раз видел Энн Эймори?
— О господи! — с грустью произнёс я. — Опять то же самое. Задаешь мне вопрос, на который я нынче не могу ответить. Сегодня я не отвечаю на вопросы, касающиеся девушки, которую зовут Энн.
— Глупости! — пророкотал он басом, который время от времени мне доводилось слышать в течение последних десяти лет. — Я не расположен шутить. Тебе известно, что она умерла? Убита?
— Ни в коем случае, Пэрли.
— Её убили. Ты прекрасно знаешь, что обязан говорить.
— В каком качестве? — усмехнулся я.
— Для начала в качестве свидетеля. Говори, иначе я возьму тебя с собой, и там уже буду говорить я.
— Хочешь сказать, что арестуешь меня как свидетеля?
— Именно так.
— Давай. Впервые я подвергнусь аресту в городе Нью-Йорке. Давай, давай!
— Чёрт побери, Арчи! — зарычал он. — Не валяй дурака! В этой форме? Ты офицер, верно?