– Кто? – слабо переспросил принц, морщась от боли в висках и оглядываясь. Он сидел на какой-то скамейке с облупившейся краской под узеньким черным козырьком.
Расположившаяся поблизости от Лейма прыщавая девица с интересом глянула на него, самоуверенно сочла устремленный в пространство взгляд бога направленным на себя, разгладила на тощих коленках мини-юбку и пододвинулась поближе к красавчику. Принц тоскливо вздохнул, барышня тряхнула сальными, крашенными в дико-рыжий цвет волосами и сделала еще один шаг на пути к сближению. Уловив все тот же противный запах пота, приглушенный цветочным дезодорантом, бог поспешно встал, подавил новый приступ тошноты и мужественно двинулся из-под относительной тени навеса. Лучше яркое солнце, чем эта. На остановке висели погнувшаяся табличка «Улица Майская» и кусок жестяного расписания движения троллейбусов. Куда делось остальное и зачем оно кому-то могло понадобиться, принцу даже думать не хотелось. Позади скамеек обнаружился тротуар из декоративной плитки, впрочем, почти не видной из-за сплоченных рядов разнокалиберных бабушек и смуглых черноволосых мужчин, торгующих подвядшими цветами. Подумав, что в ближайшие несколько лет его будет тошнить от одного только вида пожилых женщин, Лейм вздрогнул, но предельно вежливо обратился к ближайшей из них:
– Извините, не подскажете, а далеко ли до входа в парк?
– Как же далеко, милый, отсюдова видать, – заулыбалась старушка, кокетливо пожимая плечами. – И ворота тут рядом. – Она махнула рукой куда-то влево от себя. – Купи цветочков для своей девушки!
Поблагодарив, но твердо отказавшись от цветов (вряд ли Элии придутся по нраву чахлые фиолетовые флоксы), принц направился в указанном направлении: вдали и правда виднелись кроны высоких деревьев.
Идя вдоль высокой черной ограды парка, Лейм почувствовал себя значительно лучше: запах бензина стал менее назойливым, старые липы дарили благодатную тень, вездесущая пыль скромненько сбилась в небольшие серые кучки на обочине. Вскоре показались ворота, изукрашенные цепями и нелепыми чугунными вазами с чугунными же цветами. Все это имело до странности занимательный кладбищенский вид, но фонтана и дома с надписью «Долбани» не было и в помине. На небольшой площади перед воротами обнаружился памятник на высоком постаменте. Стоящий в полный рост бронзовый немолодой мужчина вглядывался в улицы города, и, судя по выражению лица, зрелище это вызывало у него тихую печаль. Ни винно-водочного, ни иного другого завода напротив постамента тоже не обнаружилось. Под памятником, невзирая на зной, оккупировала лавки галдящая молодежь, трепетно сжимающая бутылки с теплым пивом. Судя по всему, в этом мире не знали иной радости, способной составить конкуренцию простецкому солодовому напитку самого низкого качества.