– Вы бы поосторожнее развлекались, мужики, – запив порцию рагу изрядным глотком пива, миролюбиво посоветовал Кэлер, развернувшись лицом к скандалистам, и наставительно, но без особого напора заметил: – Что такой махиной бросаетесь, не глядя? А ну как зашибете кого? Нехорошо.
– Тебя, человече, не спросили, – вместо Вука снова влез быстрый на язык Трафа.
Элегор оживился, азартно заблестели серебряные глаза, напряглись мышцы. Вот сейчас они с Кэлером покажут этому быдлу, что такое славная драка, сделают из них бифштекс с кровью по-лоулендски. Конечно, Мелиор, мерзкий Паук, шипел о том, что нехорошо выделяться, да и Элия будет ехидничать, коли узнает, но, во-первых, начал-то сам Кэлер, вздумал читать мораль пьяницам, во-вторых, уж больно веселым грозило быть развлечение, а в-третьих, сейчас герцогу было наплевать на мнение королевской семьи.
– И верно, не спросили, – по-прежнему миролюбиво согласился Кэлер, с хрустом откусив половинку сочного яблока с легкой кислинкой. – Не спросили, только ведь я завсегда свободен свое слово сказать, а уж коль оно вам не по нраву пришлось, не взыщите, мужики. Только разве ж я пусто брешу? Одно дело силушкой побаловаться, косточки поразмять, а совсем другое – башку своему же парню сворачивать. Обратно-то ее не приставишь. Неужто вы настолько друг дружку невзлюбили?
Почти минуту мужики переваривали сказанное принцем.
– И ведь прав ты кругом, мужик. Извиняй, – пристыженно признал Вук, качнув головой так энергично, что зазвенели многочисленные ракушки и монетки. – Трафа, конечно, сволота, а все ж свойский мужик, плотогон, и пить умеет, и поет знатно. Язык только у него плохо привязан, как пяток кувшинов опрокинет, все ниточки распускаются. Но что ж, из-за этого ему черепок отвинчивать? Погорячился я малость. Не звери мы, чтобы из-за пустяка грызню устраивать.
– Ты на животинок-то пустого поклепа не возводи, – упрекнул бугая Кэлер, отправляя в рот сочную колбаску. – Звери, они завсегда не без важной причины бой чинят: ради продолжения рода или куска, который с голодухи помереть не даст. А ради забавы и по хотенью только человек на смерть бьется.
Элегор смотрел и диву давался. Эта пропитая кабацкая шантрапа, чьи рожи не были отягчены ни малейшим отпечатком благородного интеллекта, внимательно слушала пустившегося в примитивную философию Кэлера и вовсе не собиралась устраивать махач. Конечно, будь на месте принца какой-нибудь субтильный хлюпик, вряд ли его речи возымели бы успех, но громадного бога мужики слушали с глубочайшим вниманием и примесью уважения.