* * *
Сознание урывками выхватывало причудливые картины неизвестного мне помещения. Бревенчатый сруб, какой-то загородный дом? Было больно и постоянно мутило. От силы на минуту удавалось себя держать в руках, отмечая чьи-то заботливые руки, умело обтирающие меня влажным компрессом, что-то вливающие в меня отвратительно горькое и отдающее стойким травяным привкусом.
Я терял сознание вновь приходил в себя не в силах вымолвить и слова лишь с надеждой на скорое избавление. Впрочем, кризис миновал, оставляя ватную слабость во всем теле и наваливаясь какой-то неимоверной тяжестью на плечи.
Я лежал на деревянном топчане из связанных кожаными ремешками жердей, а моей периной была скошенная трава.
Рядом сидела коренастая женщина в грубого покроя сарафане с повязанным на голову платком больше похожим на кусок мешковины. Это ее загрубевшие от труда руки ухаживали за мной, поднося питье, обтирая меня и кормя, словно щенка с рук, так как сил не было практически не на что.
Вопросы хрипом или стоном срывались с моего языка, заставляя ее то, плакать, то нервно бегать по комнате, и полностью меня выматывая. Странно, я ее не знал, но почему-то мои страдания воспринимались ею так живо и близко.
Непонятный свет, и боль, сковавшая меня тогда в лесу, что это было? Помню лишь как выбрался из палатки и... все. Потом лишь эти стены из грубо состыкованных бревен и забота этой женщины.
День сменялся ночью, а я с трудом разлеплял веки апатично оглядывал унылую бедную обстановку с трудом проглатывал предложенную пищу запивал горечью предлагаемого питья вновь проваливаясь в полу сон полу явь.
Осенний лес моя шибутная собачка, мерный шаг моей жизни все как-то отдалилось, словно прошла целая вечность. Где я? Что со мной случилось? Лишь два вопроса постоянно вертелись в моей голове не находя ответа.
В очередной раз, открыв глаза, осознал, что нахожусь один. Самочувствие мое все еще оставляло желать лучшего, но вот боль, похоже, ушла окончательно.
С трудом, скинув с себя накрывавшие меня шкуры животных, опустил на пол необычайно похудевшие ноги, ощущая босыми ступнями холод утоптанной земли под скудно раскиданным камышом.
Убранство дома удручало своей какой-то дикостью и деревенской простотой. Под потолком не было даже банальной лампочки, пол был действительно земляной лишь местами прикрытый сухими длинными стеблями камыша, а свет в комнату проникал из маленького окошка затянутого какой-то мутно желтой пленкой.
Что за дикость? Я, конечно, был в курсе, что в стародавние времена, когда не было стекла, люди затягивали окна пленкой вымоченного и проваренного бычьего мочевого пузыря, но вот что бы так своими глазами это увидеть, такое впервой.