– Только корпус некрасивый, – сокрушалась Маргарита Николаевна. – Цвет такой невыразительный, как сталь. И весь он такой… прямоугольный!
Сергей не мог не согласиться, что среди кружевных салфеточек, полочек со слониками, круглых розовых абажуров и радиоприемников с их живым деревом, светлой радиотканью на динамиках, разноцветными мигающими индикаторами видеодвойка действительно имела бледный, невыразительный вид. Но неудачный дизайн, – Сергей даже обиделся на производителей, стыдно перед предками, честное слово, – полностью компенсировался мультиками, которые тщательно отобрала Катюша. «Винни-Пух» – не американский, Боже упаси, а наш, советский, с голосом Леонова, «Карлсон» и, наконец, танцы. Сергей осторожно начал с бальных, увидел, что Тростникова украдкой зевнула, и поставил кассету с брейк-дансом.
– Что за чудо, – вылупил глаза Николай Васильевич, увидев роботообразные движения танцоров. – Костюмы не концертные и шапочки какие-то дурацкие… И чего они, как…
Про роботов Николай Васильевич еще не знал, и поэтому его мысль на этом заканчивалась.
Однако, когда Сергей пояснил, что это есть социальный протест угнетенных африканских народов против американского рабства, все нашли в брейк-дансе глубокий социальный смысл.
– Между прочим, – пояснил Сергей, – этот танец требует большого мастерства. Вот смотрите, сейчас будет нижний брейк. Эх, девчонки, – пригорюнился он, – этого вам никогда не смочь.
Тростникова с Паниной во все глаза смотрели на то, как два танцора крутились, лежа на спине, а потом – встав на голову.
– Так вот для чего шапочки! – догадался Хворов.
– Шапочки не простые, – кивнул Сергей.
– Нужен скользкий пол! – осенило одного из парней.
– И музыку, – напомнил второй.
Девушки снова и снова вглядывались в движения рук и ног. Из кухни, которую Сергей с Андреем успели покрыть линолеумом, доносились сопение и грохот – это парни пытались крутиться в нижнем брейк-дансе. Никто уже не спрашивал Сергея, откуда он это достал. Все привыкли к тому, что он имеет доступ к самым необыкновенным и необъяснимым вещам.
Психологов из двадцать первого века, которые вместе с Барсовым обрабатывали полученную информацию, поражало, насколько легко поколение пятидесятых воспринимало появление непонятных и новых для них вещей. Они нисколько не мучились попытками объяснить появление огромного количества непонятных предметов – начиная от станка для бриться «Жиллетт» и заканчивая компьютером. Объяснение было простым и очевидным: Сергей же прибыл из Москвы, где у него были крепкие связи, наверное, даже, с партийной организацией. А раз из Москвы – значит, все понятно. И никаких объяснений не требовалось. Наша советская наука и техника, как самая передовая в мире, просто еще не дошла до Средневолжска, вот и все. Правда, где-то в самом уголке сознания иногда робко возникал вопрос: почему те немногие жители Средневолжска, которым посчастливилось побывать в столице нашей Родины, не видели подобного в магазинах. Но Москва находилась далеко – аж за целых семьсот километров, и в нее ходили два вагона в составе поезда «Казань – Москва» – довольно часто ходили, раз в неделю. И на подобное шевельнувшееся сомнение тут же наваливался всей тяжестью жизненный опыт людей, переживших коллективизацию, разруху и голод двадцатых и тридцатых годов и немало повидавших в военные годы. Почему населению – хлеб с лебедой, а кому-то – шоколад с апельсинами? Доставали! Почему все женщины ходят в ситцевых платьях, шитых вручную, – швейную машинку-то не всякий имел, – а жена секретаря обкома – в импортной шелковой блузке? Да все просто, опять же – доставали! Потому что в закромах Родины есть все, да не на всех. Это было понятно и привычно. От магазинов, собственно, никто ничего особенного и не ждал. Сергей по какой-то причине был ближе к закромам, чем остальное население Средневолжска. Оно и понятно – Москва! Тут объяснять ничего не надо – где Москва, а где Средневолжск! В Москве, наверное, уже все есть. А Сергея в партийных кругах, похоже, крепко уважали! Потому что такие прозрачные ручечки, бутылочки, ви… види… – черт его знает, и не произнести даже – показывающие аппараты. В общем, все это еще заслужить надо. А нам в Средневолжске – где же заслужить. Далеко от нас пролетарская мировая революция, и не видать нам еще сто лет види… веди… а также апельсиновой газировки в прозрачных бутылках. Ах, эти бутылки! Из них что угодно выпьешь, все вкусным покажется. Вкус совсем не имеет значения, если бутылочка прозрачная, как стеклянная, и легкая, как перышко. И пробочка откручивается, и вовсе не надо вдавливать большим пальцем алюминиевую крышечку, как на молочных бутылках. А Бахметьев, похоже, эти бутылочки просто выбрасывает. Это уже просто… просто возмутительная бесхозяйственность.