– А разве раньше вы их не проводили с составом?
– Проводили! – соврал Селиванов, покрывшись потом.
– Проверим, проверим, – неторопливо произнес генералиссимус.
Селиванов попытался промычать что-то в ответ, но товарищ Сталин, который проявлял необыкновенный интерес к зданию тюрьмы, велел ему не отвлекаться. Он прикасался к стенам, к притолокам и был необычайно удовлетворен увиденным. На втором этаже они присоединились к совершавшему обход Скворцову, который, сочтя было, что гроза уже миновала, мелкой рысью помчался к вождю, обуреваемый непреодолимым желанием доложить, что во вверенном ему коридоре происшествий не произошло и случаев не случилось.
Когда Барсов с Яблонским обсуждали этот его визит в прошлое, Барсов велел в случае встречи с энкавэдэшным начальством устроить основательную проверку, чтобы не возбуждать подозрений. Сейчас Яблонский был с ним от души согласен. Действительно, Сталин, явившийся из Кремля прямо в средневолжскую тюрьму в обстановке строгой секретности, – не было торжественной встречи на вокзале, делегаций, подносящих ему цветы, – выглядел бы довольно странно, если бы он ограничился только осмотром тюремных коридоров. Поэтому он распорядился открыть камеры. Это распоряжение привело Селиванова в смятение, поскольку синяки и ушибы на телах заключенных будут красноречиво свидетельствовать об отношении к ним работников комиссариата, даже если они не будут жаловаться.
Однако жалобы на несправедливость обвинений с целью завладения имуществом посыпались дождем. Вид любимого вождя, которого боготворили даже заключенные, считая, что его обманывает недобросовестное окружение, дал им надежду. Яблонский был всего лишь человеком. Поэтому, увидев в камерах пожилых людей, женщин и даже несколько подростков лет четырнадцати, он распорядился принести все личные дела заключенных, а также акты об изъятии конфискованного имущества.
Мысленно готовясь к самому худшему, Селиванов распорядился принести дела. Яблонский с Митей заперлись в кабинете и раскрыли первую папку. Сверху лежал листочек, криво вырванный из тетради в линейку, и содержал донос.
«Виктор Алексеевич Баранов, являясь моим соседом по коммунальной квартире, часто высказывал критические замечания, направленные против советской власти. В частности, он заявил, что в нашей стране плохая легкая промышленность. Еще он рассказывал политические анекдоты против членов политбюро.
А еще в его комнате я видел блокнот, в котором написаны всякие непонятные значки. Я так думаю, что это секретный шифр, которым он переписывается со своими коллегами-шпионами, потому что он является американским секретным агентом».