Пока накрывали стол к чаю, Эсфирь Марковна успела посмотреть внучку и вернуться, ведя за собой бабу Шуру. Та, как приклеенная, последовала за Эсфирь Марковной за стол, все время что-то приговаривая.
– Вот спасиба, такая тебе спасиба, ага, – приговаривала она, внимательно следя за тем, чтобы бабушка Нина поставила для нее тарелку и нагрузила ее пирогами. – Пряма не знай, что бы делала, кабы не ты. Чайку покрепче давай, ага. Пусть мать-то посидит теперь, ладно, что пришла.
– Бабушка! – потянулся было к бабе Нине Сергей, подставляя тарелку, и осекся. На него, к счастью, не обратили внимания, только баба Шура сказала, отнеся это на свой счет:
– С мясом больно вкусный, давай с мясом положу тебе, ага.
Дед постучал ложкой по стакану, который стоял перед ним в красивом потемневшем от времени серебряном подстаканнике:
– Внимание! Как мне стало известно, вчера у Михаила Андреевича был день рождения. Он человек скромный, поэтому не стал широко оповещать о нем общественность. Но мы… – тут он потянулся за свертком, который его невеста с готовностью подала ему с письменного стола, – его поздравляем и желаем ему счастья!
Михаил Андреевич округлил глаза:
– Надо же, – умиленно повторял он, принимая завернутые в грубую оберточную бумагу подарки, – и откуда вы только узнали.
Он сиял. Справа от Сергея раздалось знакомое деликатное покашливание. Смущенно улыбаясь, поднялся с рюмкой в руках Григорий Иванович. Его жена влюбленными глазами смотрела на него.
– Сейчас Гришенька скажет тост, – объявила она.
Григорий Иванович еще раз кашлянул и торжественно объявил:
– О нашем имениннике можно говорить только в стихах:
Когда он по аллее выходит на проспект,
Мужчины зеленеют, а дамы смотрят вслед.
Высок, красив и статен,
Нам всем давно знаком,
Прекрасный наш приятель, что с нами за столом.
Так будь здоров и весел,
Останься полон сил,
Для женщин интересен,
Друг наш – Михаил!
Сергей энергично захлопал. Все зашумели, поддерживая, и дружно выпили и за друга Михаила, и за автора прелестного тоста.
Баба Шура все это время шумно вздыхала, охала и всячески пыталась обратить на себя внимание Эсфирь Марковны. Еле дождавшись, когда станет немного потише, она простонала:
– И вся-то я болю, сердешная, ага!
Эсфирь Марковна невозмутимо наливала себе чай и делилась с Маргаритой Николаевной рецептом крыжовенного «царского» варенья.
– Накалывать ягодки надо в двух местах, и обязательно толстой иголкой…
– Ох, и везде-то болит, и никому-то я не нужна!
Сердобольная Маргарита Николаевна повернулась к бабе Шуре.
– И где у вас болит? – вежливо поинтересовалась она.