— Это возьми. И это. А это платье или майка? Не пойдет. Это тоже.
Через полчаса ревизии от собранных в дорогу вещей осталась компактная кучка. Не дожидаясь, пока я устрою скандал, Эн-Ферро объявил, что по прибытии мой гардероб обязательно пополнится.
— Не стоит рисковать, красуясь на Таре в земной одежде.
И то правда. Не вступая в лишние споры, я аккуратно водрузила на горку одежды свою чашку.
— А это еще зачем? — удивился Лайс.
— Это — моя чашка.
— Я вижу, что не ложка. Думаешь, на Таре чашек нет?
— Есть. Но это — моя чашка. Ей лет столько, сколько и мне.
— Тем более давно пора новую купить.
Нет, он действительно не понимает или просто издевается?
— Это. Моя. Чашка, — начала закипать я. — Мне. Ее. Купила. Тетя.
— Да что происходит, Рошан? — взмолился кард. — Чего она хочет?
— В общем, так, — заявила я, — либо чашка едет, либо я остаюсь!
Мужчины ошарашенно переглянулись.
— Чашка едет, — обреченно вздохнул кард.
— Смотри, — пригрозила я, передавая ему свою реликвию, — отвечаешь головой!
Покидая комнату, я успела заметить, как Эн-Ферро покрутил пальцем у виска, а дракон недоуменно развел руками.
Сборы и обсуждение перехода продолжались до полуночи. Рошан торжественно вручил мне тарский аналог паспорта, бумажку, в которой были прописаны мои приметы, предполагаемая дата рождения и имя: частично мое, родное, частично позаимствованное у новоявленного родственника — шеф во избежание двусмысленностей назначил Лайса моим братом. У него соответствующие документы уже имелись, он только вписал туда информацию о том, что является официальным опекуном несовершеннолетней меня.
Когда с формальностями было покончено, Хранитель исчез из моей скромной квартирки — в прямом смысле растаял в воздухе, напоследок шепнув что-то Лайсу.
— Я тоже пойду, — произнес кард, отводя взгляд от дымного облачка, оставшегося от закрывшегося портала.
— Куда?
— В гостиницу, здесь рядом. Завтра зайду за тобой.
— Может, тут переночуешь?
Слова вылетели сами собой, и Лайс удивленно приподнял бровь.
— Я тебе в тетиной… во второй спальне постелю.
Не хотелось в последнюю на Земле ночь оставаться одной. Казалось, посижу в своей комнате среди книг и детских игрушек, включу старенький кассетник, пролистаю альбомы и никуда уже не уйду. Не смогу. Не захочу. И черт с ними, с магией и долгой-предолгой жизнью!
— Останусь, — решился Эн-Ферро. — А у тебя сладенького нет?
Сладенькое у меня было.
— Ого! А зачем тебе столько шоколада, ты же его не любишь.
— Не люблю, но иногда хо… А откуда ты знаешь, что я его не люблю?
Кард выбрал молочную шоколадку, развернул обертку.