Нет, умом понимала — перед нами монстр. Омерзительное чудище, которое питается мясом живых и убивает неглядя, но… Он был таким милым, когда прикрывал свою мужественность лапами… И когда мясом меня обзывал. И когда приседал на манер хулиганов из сентиментального романа "Мой возлюбленный страж".
Сама не заметила, как по щеке покатилась слезинка. Потом вторая. Третья… А серое тело начало крениться. Райлен оттолкнулся, совершил кувырок в воздухе и приземлился в нескольких шагах от поверженного противника. Спустя пару мгновений, тролль рухнул на спину и застыл, распластав гигантские руки-лапы.
Сзади раздался громкий, слаженный вздох облегчения и умилённое:
— Господин Райлен…
Маг даже не взглянул в нашу сторону.
Выражение его лица было прежним — сосредоточенным и хмурым. Уверенный, неспешный, он приблизился к трупу и словно нехотя выдернул кинжал из лысой макушки. Отступил на шаг, сказал:
— Харан.
Пальцы вычертили в воздухе замысловатый символ и распластанная на земле туша начала чернеть. Я с ужасом смотрела как тело, которое несколько минут назад казалось непробиваемым, рассыпается в прах. Но это было далеко не всё…
Райлен приблизился к груде пепла, повёл над останками рукой. Отточенным жестом аристократа выдернул из кармана белоснежный платок и опустился на одно колено. Я было решила, что он собирается воздать дань достойному противнику — а что, в сентиментальных романах герои часто так поступают, — но Райлен… О, Богиня!
Пальцы мага погрузились в пепел, а спустя мгновенье в них оказался до боли знакомый пузырёк. Уже пустой, разумеется.
Я поёжилась и сделала инстинктивный шаг назад.
— Ай, Соули! — воскликнула Лина. — Осторожно! Ты мне ногу отдавила!
Я бы извинилась, но именно в этот миг брюнет поднял голову и взглянул на меня. В чёрных глазах не было ни злости, ни удивления. В них застыла непонятная задумчивость…
— Господин Райлен, я всё объясню…
Он приложил палец к губам, смерил ещё одним задумчивым взглядом и снова поднялся. Так же неспешно и уверенно, двинулся вглубь кладбища — подбирать жезл. А когда магическая вещица вновь оказалась в руках — застыл каменным изваянием.
И только теперь до близняшек дошло…
— Отец нас убьёт, — простонала Мила.
— И выпорет, — горестно добавила Лина.
А я… я ничего не сказала, потому что знала — отец пороть не будет. Мы окажемся в тюрьме раньше, чем он увидит учинённый на кладбище разгром. А ещё нам руки отрежут, за некромантию.
О, Богиня!
— Девочки, — прошептала я. — Запомните: вы ничего не делали и не знали. Это я подняла умертвие. Это только моя вина. Поняли?