- Это лучше, чем ничего, - спокойно сказал Холвир. - Поэтому ты и идешь со мной. Северн, не вешай нос. Прорвемся.
Северн уныло кивнул и двинулся вниз по улице вслед за Фором. Фляжка болталась у него на поясе, как ручная обезьянка, да он и сам напоминал бродячего артиста в потрепанной одежде, с волосами, рыжими в лучах утреннего солнца.
- Пока Северн ходит по рынку, мы успеем заглянуть в гавань, - сказал Холвир. - Ты видела, сколько там было кораблей?
- Несколько дюжин. Это необычно?
- Не для такого порта, как Эвер. Но я видел фрегаты там, где должны бы стоять торговые суда. Это... неправильно.
- Предстоит война? - Я взглянула на него. - Паладины собираются на север?
- И очень скоро. Идем.
Мы спустились к сонному бульвару и пошли вдоль деревьев. В каменном озерце плавали лебеди. Сила отражалось в каждом листке, в шелесте и в шепоте дубов, в ветках, тянущихся к воде... У меня снова закружилась голова.
Бульвар закончился, и я невольно прикрыла глаза рукой: впереди под утреннем солнцем сияло море. На волнах со скрипом покачивались корабли, на мачтах желтели свернутые паруса. Пахло нагретым камнем и водорослями.
- Холвир, - окликнула его я. - Сколько дней нужно, чтобы пересечь море?
- Дней десять, - помедлив, ответил он. - Или чуть меньше..
- Значит, у нас совсем не осталось времени...
Холвир подошел к краю набережной, оперся на поручни. Внизу в темно-зеленых волнах колыхалась медуза.
- Я который день хожу как во сне, - произнес он. - Мои братья и наставники - убийцы, мечтающие развязать войну. И самое страшное, меня ужасает не зло. Меня бросает в дрожь от мысли, что это мои друзья.
- Свои.
- Да.
Холвир помолчал.
- Часть меня хочет броситься в огонь, делать все, что прикажут, но не расставаться с ними, - проговорил он. - Я и не знал, что держу такое в себе.
Я взглянула на солнце. Впереди в сверкающей голубой воде колыхался белоснежный парус. Сейчас бы туда, далеко-далеко, в открытое море, на свободу...
И очнуться, когда придет пора становиться тенью. Мне, Фору, Холвиру - всем.
Нет.
- Нам пора, - сказала я.
Холвир взглянул на свою тень и кивнул.
Дорога от пристани поднималась вверх, и вскоре мы вышли на одну из главных улиц. Тут вовсю сновали прохожие. Гомон впереди стал громче, в нос били резкие запахи: мы приближались к рынку.
Здесь и вправду было куда люднее, чем на севере. Пропотевшие под солнцем каменные улицы гудели от стука каблуков и звона колес. Нищие шествовали, закутавшись в запах кислой капусты, как в мантию.