Кроме Ника, напомнила она себе с горечью. Может быть, страстные ночи компенсировали ему дневные вспышки дурного настроения жены.
Но главным террористом по-прежнему оставался неугомонный Ганс. Он постоянно рвал газеты и журналы, превратил нижние ветки роскошной елки в жалкие лохмотья и, в довершение всего, перегрыз гибкий шнур гирлянды.
И за это Ник шлепнул его ремнем всего один раз!
Однажды щенок проник в комнату Шарлот, которая все еще делала вид, что спит там, и полакомился ее уникальными кожаными сапожками.
Забыв о том, что сама доставила «это чудовище» в дом, актриса билась в истерике, требуя усыпить щенка, в то время как Адела, заливаясь слезами, умоляла о пощаде.
— О боже… — устало изрек Ник, оказавшись между двух огней. — Я беру над Гансом постоянное шефство.
С тех пор они стали неразлучны. Щенок повсюду, даже в офис, сопровождал хозяина и учился более ответственному отношению к жизни.
Когда Дороти и Адела спустились вниз, телевизионщики уже уехали, а леди Шарлот исчезла, никого не предупредив.
— Почему она не взяла меня с собой? — спросила огорченно девочка.
Хороший вопрос, с горечью подумала Дороти. Мамочке явно не до общения с ребенком. Сейчас, наверное, расслабляется в каком-нибудь ресторане.
— Потому что знала, что мы с тобой собирались покупать рождественские венки из остролиста. Беги, надевай свои сапоги.
Домой они возвращались с полным багажником. По настоянию Аделы, состоялась еще и незапланированная экскурсия в питомник, где они основательно запаслись ветками омелы.
— Наша звезда уже дома, — мрачно сообщила им Ингрид. — Отдыхает. Просила, чтобы ее не беспокоили.
Дороти с помощью Аделы занялась украшением столовой и холла. Омела была торжественно подвешена под центральной люстрой в холле.
— Нормально смотрится? — спросила она, опускаясь со стремянки.
— Великолепно! — одобрил Ник с порога. Похоже, впервые за все это время он был в отличном расположении духа.
— Папа, папа! — Адела приплясывала от возбуждения. — Дороти стоит под омелой! Ты должен ее поцеловать.
— Сейчас. — Он протянул дочери поводок, с которого рвался отчаянно бьющий хвостом Ганс, и подошел к окаменевшей девушке. — Извините, — прошептал он. — Но таков обычай.
Его руки легли ей на плечи, и он притянул ее к себе. От него пахло морозом и свежестью. Поцелуй был холодным и бесконечно нежным.
— Целуем домочадцев, милорд? Как это банально! — Шарлот медленно спускалась по лестнице.
На ней был длинный халат цвета спелой клюквы. Таинственный вояж, несомненно, улучшил ее настроение, но выражение темно-синих глаз не предвещало ничего хорошего.