— Сейчас, куколки мои, сейчас. Мамочка мигом! — Рассовав близнецов по разным углам одной из кроваток, я выудила кенгуриные доспехи из-под груды пеленок и в два счета напялила через голову. Опля! Военно-воздушный десант готов к прыжку во славу королевы и отечества! Далее все четко по инструкции. Глубокий вдох, и Тэм оказывается в переднем «кармане». Так, сдвинуть сыночка на спину, будет моим горбом. Теперь Эбби, глубокий вдох…
Уф-ф-ф. Есть же на свете идиоты, тягающие всякие железяки. Лучше бы своих отпрысков таскали. Этим бугаям полезно, детям приятно, а мамашам облегчение.
Ну все. В путь. Только сначала завязать тесемочки там, где когда-то была талия, поправить Тэма, убедиться, что рубашка не волочится по полу, улыбнуться Эбби, которая выдула сногсшибательный пузырь, и… На старт. Внимание. Марш!
По обшитому дубовыми панелями коридору луноход двинулся к лестничной площадке, освещенной не столько мозаичным окном, сколько фотографией с ясным ликом моей свекрови, Магдалины Хаскелл, преклонившей колена пред алтарем. Гм… Это воображение разыгралось или сегодня утром Мамуля и впрямь сверлит меня укоризненным — хотя нет, пардон, смиренным — взглядом упорнее, чем обычно? Сделав первый шаг вниз по лестнице, я вспомнила… Черт побери!!! Дважды черт побери. Трижды побери. Письмо, которое я написала Мамуле и Папуле неделю назад, все еще дожидается, когда к нему приложит руку их сыночек. Будь проклята моя дурацкая щепетильность. Сыновьи поцелуи Бена нужно было послать к дьяволу, а письмо — родителям. Поздно. Полтора часа каторжного труда и полдюжины почтовых листков коту под хвост. Все мои новости безнадежно устарели: кашель у Бена прошел, близнецы и не думают спать всю ночь напролет, как я хвасталась, а поездка в Питерборо отложена на неопределенное время.
Любому дураку понятно, что предаваться раздумьям можно где угодно, только не на старинной лестнице с высокими ступеньками. Середина пути была уже преодолена, когда Эбби вдруг вцепилась в воротник моей рубашки, а Тэм запустил обе пятерни мне в волосы и с силой дернул. С моих губ сорвался вопль, близнецы ответили радостным ревом. Я покачнулась, взмахнула фланелевыми крыльями и только чудом успела ухватиться за перила.
Говорят, в самые страшные мгновения перед мысленным взором человека успевает промелькнуть вся его жизнь. Вранье. Передо мной действительно кое-что промелькнуло, однако к беззаботному детству, скучной юности и счастливому браку это кино отношения не имело. Даже в пароксизме страха мои несчастные мозги продолжали прокручивать насущные проблемы. Грядущая кормежка, экскурсия за свежими овощами (я так долго откладывала ее, что над Мерлин-кортом навис зловещий призрак цинги), стирка вещичек, которые уже потеряли надежду на очередную встречу с близнецами…