Воцарилась тишина. В трубке что-то пощелкивало, статическое электричество — или как там это называется?
— Мы… снова вместе, — с легкой запинкой подтвердила я.
Но даже стократно подтвержденная ложь правдой, увы, не становится.
— Рад за вас, — повторил мой собеседник. — Прощайте, Наташа…
Я не успела больше ничего сказать: он разъединился.
Я взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Наверное, он уже спит, он всегда ложился рано. Но я не могла ждать и начала торопливо одеваться.
И шагнула в ночь, лунную и прохладную.
Я даже не знала, что скажу ему, и надеялась: сердце подскажет. И почему-то больше не боялась, что застану в его квартире другую женщину — может быть, потому, что в тот, последний перед расставанием миг увидела его глаза — страдающие и любящие — и верила, что он еще не преодолел тот короткий шаг, отделяющий любовь от ненависти?
Такси не было, и я пошла пешком, все время ускоряя шаг. Потом не выдержала и побежала, стук каблуков гулким эхом отражался от стен домов. В одном из дворов подвыпившая компания подростков заулюлюкала мне вслед: «Эй, девушка, можно и мы с тобой?». Спасибо за «девушку», ребята.
Спустя двадцать или двадцать пять минут я стояла у подъезда его дома, с трудом переводя дыхание. Достала из кармана брелок с ключами, выбрала чип. Приложила его к светящемуся кружку на металлической поверхности двери — и вошла в подъезд. Поднялась на его этаж. Прислушалась: из-за двери квартиры не раздавалось ни звука.
Я минуту помедлила.
Позвонить или открыть… самой?
А, будь что будет! Я вставила ключ в замочную скважину, повернула и осторожно, как ночной вор, вошла в прихожую.
В квартире было темно и тихо. Так тихо, что было слышно, как на кухне капает из крана вода. Где он теперь спит? Остался на диване в гостиной или вернулся в спальню?
Я на цыпочках подошла к двери в гостиную. Прислушалась. С дивана доносилось размеренное дыхание Славы Бондарева. Тусклый лунный свет, проникавший в комнату через окно, освещал его лицо. Наверное, ему снилось что-то не очень приятное, потому что во сне он хмурился.
Я опустилась на край дивана, коснулась его руки, лежащей на одеяле, и прошептала:
— Слава…
Он пошевелился. Что-то пробормотал во сне.
— Слава…
Он медленно открыл глаза.
— Ты…
В его голосе не было удивления — только бесконечная теплота и нежность.
Я наклонилась и поцеловала его. В следующее мгновение он полностью пришел в себя ото сна.
— Я знал, Наташа…
Его рука потянула молнию моей куртки. Я приподняла плечо, помогая ему и освобождаясь от верхней одежды. Потом сбросила полусапожки, сняла через голову свитер, расстегнула джинсы… Через полминуты я уже юркнула под одеяло и прильнула к его теплому сильному телу. Мы не говорили друг другу ни слова, они были сейчас не нужны.