Без четверти час я пересек небольшой сквер с детской площадкой, расположенный как раз напротив церкви, и подошел к дому.
Йорго сидел возле своего огорода на пластмассовом стуле и курил. У его ног стояла бутылка пива. Очевидно, сельскохозяйственные работы были закончены.
Он что-то спросил по-немецки, но я не понял. Возможно, просто интересовался, куда я ходил.
— Шпацирен, — на всякий случай ответил я, и хозяин кивнул:
— Я, я.
Я прошел в квартиру, запер на ключ дверь. На всякий случай проверил свою заначку: все деньги были на месте.
Вскипятил воду, растворил кубик «Мэгги», сварил вермишель. Отрезал кусок колбасы. Обед холостяка был готов. Хлеб?
Вот хлеб-то я купить забыл, хотя в городе миновал минимум с полдюжины продовольственных магазинов. Ладно, наверняка поблизости есть какой-нибудь магазинчик или лавка. Как там по-немецки хлеб? Кажется, «брот»? Удивительно все-таки, как много я запомнил со школьной скамьи! Память даже услужливо подсказала имя учительницы немецкого языка — Майя Григорьевна. Данке шен, Майя Григорьевна!
Поверьте, я никогда не стал бы описывать в деталях столь банальный процесс, как покупка хлеба, если бы эта очередная случайная неслучайность не сыграла в моем повествовании очень важную роль.
Я вышел на балкон.
Хозяин сидел на том же месте и, кажется, дремал, опустив голову на грудь.
Я деликатно кашлянул.
Он поднял голову и вопросительно взглянул на меня.
— Брот? Во ист брот, Йорго?
Какую-то секунду он размышлял над странным вопросом.
— А, псоми, — он махнул рукой куда-то по диагонали.
На главной улице, неподалеку от церкви, я вроде бы заметил пару лавок. Вероятно, их он и имел в виду.
Я вышел на улицу, вновь пересек сквер и увидел на противоположной стороне маленький магазинчик. Точно: оттуда выходила женщина с полупрозрачным пакетом, в котором просматривалось что-то похожее на булку хлеба. Значит, мне туда.
За прилавком стояла симпатичная девушка лет двадцати, светленькая, с короткой стрижкой и жизнерадостной улыбкой. На полке лежали румяные, приятно пахнущие булки нескольких видов.
Я ткнул пальцем в одну из них, девушка кивнула, взяла выбранное мной хлебобулочное изделие и сунула его в целлофановый пакет.
— Пенинда лепта.
Похоже, что перейдя на новую валюту, греки продолжали называть евроценты старым словом — «лепта».